Как только мы ложимся спать, в доме начинают твориться непонятые вещи. Изо всех углов доносятся шорохи. Скрипят доски наверху: кто-то по потолку разгуливает. Внизу, под нами, в подполе, точат ножи. Против нас, конечно. «Взых! Взых!» — слышу я. В кухне кого-то обидели. Доносится звучное всхлипывание. Плачет кто-то, горькими слезами обливается. А в сенях печальный музыкант струны перебирает. Жалобные протяжные звуки за дверью долго не умолкают. За шкафом трудолюбиво скрипит сверчок. Я заметил, что он начинает свою деятельность после заката. Когда кончает, я не знаю. Утром сверчка не слышно. Ветра нет, а сосна, что стоит у дома, кряхтит и шевелится. Кто-то огромный обхватил шершавый ствол и, тяжело отдуваясь, наклоняет то в одну, то в другую сторону. Может быть, лось бока чешет? Свист крыльев, возня на крыше. Ночная птица прилетела из чащи и уселась на наш дом. Слышно, как шуршит, осыпается дранка. Это сова, которую мы прогнали со шкафа. И с озера доносятся приглушённые, непонятные звуки. То кто-то зачмокает, то резко вскрикнет, то вдруг раскатится по воде сильный удар, будто веслом шлёпнули.
О чём думает Дед? Вокруг чёрт знает что творится, а он, наверное, спит, откинув в сторону все четыре лапы. Сторож называется!
Я тихонько встаю с нагретой постели и выхожу в сени. Алёнка и отец не слышат. Они спят. Сквозь дырявую крышу в сени заглядывают яркие звёзды. Лунный свет облил крыльцо и мохнатые кусты. Сосна перестала качаться. Стоит прямая и молчаливая. А из-за неё высунулась берёза. Листья поблёскивают, будто на каждом по светлячку сидит. Кружевная тень перечеркнула белый ствол. Тень не стоит на месте — шевелится.
А листья-светлячки мерцают. За камышами притихло глубокое озеро. Оно такого же цвета, как небо. Луна купается в озере, звёзды мигают. От берега до берега протянулась широкая жёлтая полоса. Там, где вечером прошла рыбачья лодка, осталась серебристая дорожка.
В глубине острова мигнул и сразу же погас огонёк. Остров виден отсюда как на ладони. Лунная полоса проходит рядом с ним.
Сколько я ни таращил глаза, огонёк больше не загорался. Наверное, показалось.
Я негромко зову Деда. Громко ночью говорить не хочется. Тишина. Мрачно смотрит на меня бор. Молчит. Но вот закачались кусты, зашелестела трава, огнём сверкнули два глаза. Мохнатый ком выкатился на освещённую луной травянистую тропинку. Замахал хвостом. Холодный нос ткнулся в мою ладонь. Дед взъерошенный, мокрый; он поворачивает голову в сторону озера, глаза его вспыхивают розоватым огнём.
