Ну ладно, может они и не все такие, может по части «не все дома» я кого-то из здешних и переплюнул, но как говорит Адам: «Это не соперничество, Зак». Знаете, здесь собрались все, кого потрепала жизнь. При мысли об этом мне то печально, то дурно. Почему? Да потому что смотрите: вот станет нам всем лучше или мы сделаем вид, что нам стало лучше, и куда мы отправимся после этого? Что будем делать с нашей вновь обретенной способностью здраво мыслить? Вернемся в мир, который прожевал нас и выплюнул? Не особо радужная перспектива.
Если бы только мне не досталось «печальное» сердце…
Кто-то думает, что это классно — иметь психотерапевта. Не я. Меня это ни капли не радует.
Может, мне кто-нибудь подарит собаку?
2
Мне снится сон. Я в пустыне со своими друзьями — Глорией и Антонио. Перед нами океан. Настоящий океан в центре пустыни. Он настолько фантастически красив, что мне хочется с разбегу прыгнуть в воду. Я не делаю этого лишь потому, что не умею плавать. Хотя почему бы этого и не сделать? Я, конечно, утону, но это такой прекрасный способ умереть.
Боже, тут все настолько изумительно и совершенно — пустыня, небеса, океан.
Длинные черные волосы Глории развеваются на легком ветру. Она курит травку, сидя на песке, прекрасная как сама природа — как небо над головой, чистейшая вода океана и песок под нашими телами. Она смеется от счастья. Она так счастлива, что это разбивает мне сердце. И Антонио со своими зелеными глазами, буквально поглощающими все вокруг, так же прекрасен как она. Он вводит себе наркотик. И так же счастлив, как и Глория. Очень счастлив.
А я сижу с бутылкой Джека Дэниэлса и не знаю, счастлив я или нет. Может и счастлив, потому что любуюсь друзьями.
— Откуда ты Зак? — спрашивает вдруг Глория.
И я отвечаю:
— Не знаю.
— Где ты живешь? — спрашивает меня Антонио.
И я отвечаю:
— Нигде.
Они переглядываются и начинают говорить по-испански. И мне ужасно жаль, что я их не понимаю, потому что мне кажется, что они говорят друг другу прекрасные вещи. Они словно одно целое, словно принадлежат друг другу, а я никому не принадлежу. Меня охватывает печаль и я плачу. Смотрю на Глорию и Антонио и глотаю слезы. Они счастливы и прекрасны. Прекрасны как небеса, пустыня и океан. И они разговаривают. А я? Далеко не прекрасен. Не могу с ними говорить. И ничего не понимаю.
Тут я вижу нас со стороны — счастливый Антонио, счастливая Глория и печальный я.
Я пью, и пью, и пью. И мне больше не больно.
