Дашенька открывала.
Пришедший, как правило солидный и очень смущенный человек, откашливался и говорил все то, что положено говорить в этот день. Жал руку. Андрей откладывал гитару и звал солидного человека «пропустить стаканчик саперави» — после вина и двух добрых слов человек уходил совершенно просветленный.
Андрей смеялся:
— Ну, Дашуля, ты — верх совершенства… Еще чуточку стиля, и ты станешь самой влиятельной молодой женщиной в Москве!
Из принесенных коробок конфет Дашенька и Андрей построили пирамиду, пирамида доходила им до пояса. Они шутили, смеялись, вечер был замечательный. И оба — Андрей и Дашенька — думали, что, может быть, это и называется счастьем: двое любящих, и хороший вечер, и жилье, заваленное цветами. И еще одно умиляло Дашеньку: у Андрея не осталось ни друзей, ни приятельниц — только она одна. Только она.
* * *
И вообще Андрей как муж очень получшал. Он давным-давно ни на шаг не отлучался из дома, давным-давно не вмешивался в семейный бюджет и уже совершенно не протестовал, если за Дашенькой кто-то вдруг начинал ухаживать, — все было «на отлично». Кроме одного… он был слишком говорлив. А ведь на говоренье уходит много сил.
— Ну прошу тебя, Андрюша… Ну помолчи, — вздыхала Дашенька.
Едва она приходила домой, он тут же открывал рот. И что-то объяснял, что-то рассказывал, хотя вполне мог бы помолчать. Получалось, что в квартире шумно, — у Дашеньки уже сил никаких от него не было.
— Я, Дашуля, пытаюсь молчать… Но не получается, — оправдывался Андрей.
— А ты попробуй.
— Пробую — но ведь не получается.
— Учти: чем меньше тебя слышно, тем ты для меня милее.
— Но мне же поговорить хочется…
Они крупно поссорились, Андрей даже руками махал. Пришлось прибегнуть к серьезной мере — у Дашеньки сердце обливалось кровью, но что было делать. Дашенька взяла отпуск и уехала на юг. А он остался круглые дни сидеть дома и учиться молчанию. И ведь чем больше он будет молчать, тем больше он напишет статей. Перед отъездом они помирились, на перроне Дашенька всплакнула.
* * *
— Дашенька, — Андрей звонил на юг, — я научился, родная, кашу варить.
— Умница!
— Разумеется, не так, как у тебя, но все же получается вкусно.
— Андрюшенька! Если бы ты знал, как здесь хорошо. Не море — а чудо чудес. Я ведь никогда не видела моря…
— Отдыхай, родная.
— Как работа?
— Тружусь. Пыхчу, как старый паровозик.
— Ты мой милый и старый паровозик.
— А ты моя ласточка.
В конце разговора он уточнял: как все-таки варить кашу? Никаких каш он не варил, это он лгал, чтобы успокоить Дашеньку и чтобы загорала она у моря с легким сердцем. Питался он хлебом и чаем.
