* * *
В предприемной директора, заждавшись, посетители нервничали, а иногда ссорились — каждому его дело казалось более важным и более срочным. И каждый рвался в кабинет.
— Товарищи, я вас прошу… Ради бога… Потише…
Дашенькины глаза оказывали удивительное воздействие. И мягкий голос. И кроткий совет. И вовремя поданный стакан воды… И когда посетитель уходил, он нет-нет и вспоминал — а все же какой секретарь у директора. Клад. Добрейшее сердце.
Так возникла небольшая слава, а небольшая слава — это самая приятная слава. Говорили, что Дашеньке случилось помирить двух докторов наук, которые враждовали с юности. В пятьдесят на каком-то банкете они хватали друг друга за грудки, бранились, шумели и плескали один другому в лицо остатками коньяка в рюмке — сейчас им было по шестьдесят три года, они поцеловались прямо на глазах у Дашеньки.
Никогда и никому Дашенька не посоветовала плохо — такой вот дар. Иногда и директор звонил ей домой вечером:
— Дашенька, я хотел бы с вами поболтать минут пять — можно?
— Конечно, — мягче пуха отвечала Дашенька, но с достоинством, такой вот почерк.
— Как ваши дела? Как муж?
— Трудится… Он ведь у меня труженик.
— А вы?
— А я у плиты — как всегда.
* * *
И директор рассказывал — на днях будто бы случайно притащился Кустиков из ведомства. Нужно ли выложить ему наши требования? И вообще, что мы, институт, можем ему пообещать взамен?..
— Я в этом мало понимаю, Петр Трифонович, — говорила Дашенька, — но мне кажется, что первого шага нам делать не надо.
— Да?.. Почему?
— Кустиков — человек горячий, неровный. Сам все выложит… А тогда можно и подумать, что ему пообещать.
Директор и сам все это знал. И наперед именно так подумал и решил. Но, лишний раз перезваниваясь с Дашенькой, он как бы любил убедиться в своей правоте. «Светлая голова у девчонки», — думал директор, и так он думал всякий раз, когда вешал трубку.
Звонили Дашеньке и другие люди. Потому что и другие люди устроены так, что им нужны мягкие слова и спокойные советы. И кроткая улыбка тоже играла свою роль — вокруг немало женщин с влиянием, но все они своенравны, нервны, задерганы. А Дашенька — нет.
Что касается цветов, то на Восьмое марта их понанесли целую гору. Квартира была завалена сплошь, были и мимозы, были и розы. Дашенька и Андрей праздновали вдвоем, он и она — и больше никого. Получился прекрасный семейный вечер, они выпили вина, а потом Андрей пел под гитару.
В дверь звонили.
— Опять тебе цветочки, — смеялся Андрей.
