— Однако хоть ты и мужик что надо, спирта я тебе не дам. Рано, — сказал Любин отец и налил полстакана одному себе. — Возьми-ка вот лучше на конфеты. Бери, бери! Я не обеднею.
Он неловко протянул Радже пятерку. Но напрасно волновался, что тот не возьмет, — Раджа и не представлял, как это можно отказаться от денег, да еще таких больших.
— Спасибо, — сказал Раджа и поскорее убрал деньги подальше: не передумал бы этот странный человек.
Бородач посмотрел на него пристально и чуть принахмурился, но тут же поднял стакан и выпил, не поморщившись, все до дна.
Самовар вскипел, Люба налила Радже чаю и сама уселась рядом с ним. Она совсем не стеснялась присутствия чужого мальчика. Радже вначале было неловко от такого соседства, но кетовая икра оказалась такой вкусной, что он забыл про все и только успевал намазывать ее на хлеб.
Между тем Любин отец добавил еще раза два по полстакана и вдруг загоревал:
— Любонька моя, доченька родная, сердишься на меня, да? Не сердись, золотко! Я же не с радости пью… А что на базар с рыбой езжу — так и это ведь все для тебя! Чтобы не говорили люди, что ты сирота бедная. Не нравится это Данилу? Да и леший с ним! Нужен он мне…
— Отец, — попросила Люба, — не надо сейчас! У нас гость, ты забыл? И все это ты говорил уже тысячу раз, И столько же раз я тебе отвечала, что деньги мне ни к чему. Лучше бы жили мы, как все люди в нашем поселке. Да что с тобой толковать? Ничего ты понять не хочешь!
— Агафья, цыц! — вдруг стукнул кулаком по столу бородач. — Как с отцом разговариваешь?!
Лицо у него потемнело, стало гневным.
Раджа тихонько поднялся из-за стола. Бежать бы отсюда, но как? На дворе собаки… Но Люба не испугалась нисколько, и это успокоило его. Больше того, она спокойно взяла со стола и унесла куда-то бутылку с оставшимся спиртом. Вернувшись, ласково погладила отца по кудлатой голове.
— Уже и развоевался… Ложись-ка спать! А я гостя провожу. Идем, — кивнула она Радже.
Он повиновался с радостью.
За порогом их окружила целая собачья стая, но огромного пса Шурика среди дворняг не было. Словно поняв мысли Раджи, Люба сказала:
— Шурика ищешь? Он не придет, пока эти здесь… Он их презирает. Это — ездовые собаки, отец на них зимой в город ездит. А Шурик — медвежатник, эвен. Очень редкая порода. Он гордый, живет один. Но ты не беспокойся, я тебя до верха оврага провожу, а там собачьи владения кончаются.
Они пошли по той же крутой тропинке, и верно — даже на полдороге собаки уже отстали. Шурик так и не появился. Люба остановилась, по привычке перекинув косу за спину.
