Ее слабеющий голос замер в тишине, и глаза Фанни наполнились слезами.
— Прошу тебя, прошу… тетя Джорджи! Скоро потеплеет, мы отвезем тебя за город, и там ты быстро поправишься!
— Я уже никуда не выйду из этой спальни. Не обманывай себя, Фанни, и не пытайся обмануть меня… Ну же, вытри слезы, моя милая девочка… Я уже давно потеряла вкус к жизни и готова уйти…
— Прошу тебя, тетя…
Прозрачная слеза упала на руку герцогини, и она удивленно посмотрела на нее.
— Я знаю, что ты любишь меня… — наконец проговорила Джорджиана, — хотя иногда тебе бывает трудно открыто выражать свои чувства… Хотела бы я знать, как бы ты относилась ко мне, если бы знала правду…
Фанни почувствовала, как ее сердце вдруг бешено забилось.
— Принеси мне шкатулку с украшениями… Она там, на туалетном столике…
Фанни послушно поднялась, но ее ноги стали как будто ватными, и она с трудом проделала путь до туалетного столика и обратно.
Герцогиня взяла в руки шкатулку и с трудом открыла ее.
— Это не фамильные драгоценности, а мои собственные, подаренные мне герцогом, поэтому я могу распоряжаться ими по своему собственному усмотрению… Теперь все это принадлежит тебе, — тихо сказала она.
— Но… я не могу… я не имею права… ведь есть другие, гораздо более близкие тебе люди…
— Ты — мой самый близкий человечек, Фанни, и я… хранила все это для тебя… Эти драгоценности — станут частью твоего приданого, моя девочка… Мы никогда прежде не говорили с тобой о деньгах, но теперь, когда ты стала совсем взрослой… ты должна знать, что у тебя есть эти украшения и деньги, которые оставил тебе отец…
— Разве он что-то оставил? Я ничего не знала…
— Франсуа позаботился о твоем будущем… Правда, сумма довольно скромная, но зато это твои собственные деньги… Когда тебе исполнится двадцать один год, ты узнаешь все детали от адвокатов…
Фанни молчала. Немного погодя герцогиня продолжила:
— Мне кажется, ты хочешь что-то спросить у меня. Смелее, у меня хватит сил ответить на все твои вопросы…
Дрожащим голосом Фанни спросила:
— Почему ты сказала, что я твой самый близкий человек?
— А ты до сих пор так и не догадалась? О, Фанни, моя дорогая девочка…
— Твоя? — еле слышно прошептала девушка.
— Глория — это я… я очень любила твоего отца…
Фанни почувствовала, как ее чувства внезапно обострились: краски вокруг стали как будто ярче, а звуки — отчетливее; она вдруг заметила, как колеблется пламя свечей на прикроватном столике, и услышала шорох рассыпавшихся в камине углей.
