— Собрался. Скажите мальчишкам, чтобы согнали оленей моих в огороды. Тебе, Петра, трех белых отдаю. Учаг и две матки. Тебе, Егор, пару учагов. Добытливые учаги. За соболей моих последних деньги пришли — разделю поровну.
— Чироню не забудь, он тебя с самой Неги провожать прибежал. Плачет.
— Пьет, однако?
— Пил, Макар. Чичас нету…
Все раздал Ганалчи, все, что имел в этой жизни. И себя отдал всего, навсегда людям. Ушел в тайгу на Балдыдяк — к месту, где родила его маленькая эвенкийская женщина.
— Жил, не мешал вам, люди. И смертью своей мешать не хочу. Со мной пойдет Степка. Прощайте, люди.
Три оленя ушли в тайгу, два человека. Вернется один из них. Молча, без слез, провожали люди Человека. И только один, забежав за лабазы, давился рыданиями, плакал безутешно, по-детски, сжимая в кулаке мягкую от слез красненькую десятирублевую бумажку — наследство. Плакал Чироня.
Точно рассчитал свои силы Ганалчи. Дошел все-таки до Балдыдяка. Степан поставил чум на высокой голой горушке, отсюда далеко видно на все четыре стороны тайгу, Авлакан-реку видно отсюда. В чуме застелил Степан мягким лапником, набросал в голова пышную подушку ягеля. Внес в последнее жилище деда. Макар Владимирович уже не мог ни встать, ни сесть. Положил легонько лицом к выходу, так, чтобы видел в последнее мгновение жизни Ганалчи родную тайгу, Авлакан-реку, небо.
— Тут меня и покроешь, Степа. А теперь забирай оленей, уходи вниз, к реке. Уйду я, тогда придешь.
Дрогнул за березовым алдаконом чума колокольчик. Плавно покачиваясь, поплыл по тайге звон:
Бур-бу-лен. Бур-бу-лен. Бур-бу-лен.
Серебряная ниточка, все тоньше и тоньше, последняя, что связывает еще Ганалчи с миром.
Бур-бу-лен. Бур-бу-лен. Бур-бу-лен.
Все дальше и дальше колокольчик.
Лето приходит.
Уходит жизнь — ниточка тонюсенькая-тонюсенькая.
Прощай, тайга, Авлакан-река, прощай, люди, прощайте, мир, прощай.
Еще одним Человеком станет меньше на Земле. Уходит в беспредельность Ганалчи, Стрелок из лука, Макар Владимирович Почогир.
— Бур-бу-лен, бур-бу-лен, бур-бу-лен, — поет на шее белого учага серебряный колокольчик лета.
Мы пришли на Балдыдяк.
— Здравствуй, Ганалчи. Я обязательно расскажу о тебе людям.
— Здравствуй, бойе!..
Тайга шумит, широко, ровно. Птицы поют. Молчит Асаткан. Вздыхает о чем-то своем больною душою Чироня.
Олени замерли — три белых, словно бы из сказки.
Балдыдяк.
Запись XIV
Писенец-камень
Остановились в верховьях Дигдали. Тут путик Макара Владимировича круто поворачивал влево, уходил по склону громадной черной сопки к водоразделу, на Кочому. Отсюда Асаткан должна идти одна с оленями, мы с Чироней направимся по распадкам через тайгу к истокам реки Неги, по ней и придем в деревню.
