А то? выскочив пораньше утром на дорогу, увидел Тренька деда.
Прикрыв ладонью глаза от солнца, всматривался тот в пустынную дорогу, что вела к великому городу Новгороду. Заметив Треньку, смешался и вид сделал, будто вышел поглядеть, что за погода стоит нынче на дворе.
А когда кончилась вторая неделя, пожаловал на барской лошаденке приказчик Трофим. Принялся повсюду глазами шарить, выпытывать окольными путями: не навострились ли новые рытовские крестьяне с барской земли уйти и не в бегах ли уже мужички пребывают.
Дед на те расспросы отвечал сурово и строго: законы, мол, государевы знаем и почитаем. А отчего мужиков по сию пору обратно нет, то одному богу ведомо, и сами-де в великой тревоге пребываем. Время, известно, беспокойное. Путь туда да обратно - не близкий. А дорога - опасная.
При словах этих заплакала навзрыд мамка. Приказчик отбыл коли не вполне, то отчасти успокоенный. Ясно стало: побега новые крестьяне не учинили.
А еще пару дней спустя прибежала тетка Настасья с глазами вытаращенными, ровно у лягушки, запыхавшись, сообщила:
- Царские люди приехали!
Мамка перепугалась сильно, а дед стал допытываться: что за царские люди, зачем прибыли, много ли их. Ничего толком не сумела рассказать тетка Настасья. Едва ушла, бабушка деду в смятении:
- Слышь, отец, не иначе наши с теми окаянными гривнами попались.
Теперь прибыли царские люди дознание вести.
Перекрестился дед на образа:
- Господи, сохрани и помилуй!
Тут же собрался и, визовый посошок в руки взявши, отправился в Осокино.
Тренька было вместе с ним. Бабушка остановила:
- Тебе, Тереня, нельзя. Увидят, на псарном дворе оставят.
Вздохнул Тренька, согласился. Охота была раньше времени иод Филькину плеть спину подставлять!
Ушел дед, полезли Треньке в голову мысли одна другой страшнее. Не зря, поди, нагрянули в Осокино царские люди. Отца с дядькой Николой, верно, поймали. Теперь до него, Треньки, добираются, чтобы выдал он тайну серебряных гривен. Место указал. Может, там еще не один пуд серебра спрятан.
Бабушка, заметив Тренькино волнение, спросила:
- Что ты, Тереня? Будто не в себе. Аль захворал опять?
Шмышул Тренька носом, уставился на бабушку испуганно:
- Боюсь, баба. Царевы-то люди, знать, за мной приехали.
- Буде тебе! - воскликнула бабушка, внука к себе прижимая. - По своим господским делам они тут. Нетто мы, люди малые, царю надобны?
Однако видел Тренька, неспокойна бабушка, сама тревожится от невиданного наезда царских слуг.
