Спокойная, сдержанная Анастасия Титовна любовалась сияющей красотой Ганны и Меланы.
— Еще с детства мечтала лечить людей, — призналась Ганна. — Судьба свела меня с Евгением Николаевичем, и это помогло мне окончательно избрать профессию. Я буду сельским врачом. Скоро получу диплом…
— В диплом врача не вписываются такие понятия, как самоотверженность, участие, теплота, — заметила гостья. — Сельскому врачу приходится одновременно быть терапевтом, хирургом и акушером… Конечно, может случиться, что даже в очень отважном поединке со смертью эта старая карга победит, и ничего уже нельзя поделать. Найдете ли тогда слова утешения для родных и близких, в чей дом непрошено ворвется горе? И не захочется ли вам в один из очень трудных дней все бросить?..
— Анастасия Титовна, а когда в вашей медицинской практике был самый трудный день?
— Их много, трудных дней, не похожих один на другой…
Умолкла, будто решая в уме сложную задачу: «И все же какой самый трудный?..»
Проговорила:
— На войне каждый день был очень трудным… Но это было уже после войны, здесь, во Львове, незадолго до моего переезда в Киев.
Седую женщину с умным добрым лицом я увидела в палате, когда вернулась из отпуска. Ее поместили в больницу без меня. В карточке больной прочла: рассеянный склероз. Двадцать пять лет лежит женщина, прикованная болезнью к постели…
— Рассеянный склероз… это же полная обреченность, — тихо обронила Ганна.
— Да, безусловно… — согласилась Настенька. — Мне проще простого было бы подтвердить диагноз многих профессоров и доцентов, исследовавших больную. Назначить очередные уколы… Но в мозгу тонкой иглой колола мысль: а если это не склероз? Если это ошибка в диагнозе? Ведь, рассказывая о себе, больная упомянула о том, что росла она здоровым ребенком, в детстве не болела. Только вот однажды, в девятнадцатом году, когда за братом пришли казаки, девочке пришлось прятать на чердаке листовки и пистолет… Прыгая с чердака, больно ударилась спиной о какой-то металлический предмет, кажется рельсу.
Спрашиваю: «И был синяк?» — «О да, но потом прошло»… Травма? Вот это меня и насторожило… Из головы не выходит: «Но почему травма не сказалась раньше? Ведь больная выросла, вышла замуж, родила ребенка и затем стала угасать…»
Началась кропотливая работа. Не буду кривить душой: в больнице снисходительно-сожалеюще смотрели на мою работу. В самом деле, больная безнадежная — это признано даже в медицинском институте. Косые взгляды: зачем возиться столько времени, отрывать от дела авторитетных специалистов? Нет, не сдаюсь. Призываю на помощь опытных коллег, работающих в других больницах. Рентген, пункции. Наблюдения привели меня к выводу, что в спинном мозге больной есть опухоль. Тогда я поделилась своими мыслями с вами, Евгений Николаевич, зная, что вы идете на самые рискованные операции, вас не пугают никакие трудности.
