— Воры! Каторжники! Сничтожу!!! — вопила Василиса. — Лодку украли!!!
Марфа точно окаменела. Турчанка круто изменила ее коварный план: не сегодня-завтра бабы должны были разорвать турчанку. А Платошку, как он есть главный виновник, — марш, вражина, на каторгу! Тут уж с исправником договорено и екатеринка[4] уплачена наперед… Хотелось поглядеть на Василису, как бы она стала хозяйку из себя корчить без своего Платошки-разбойника. А то за печкой и лиса храбрится! Вишь, надумала прибрать к рукам материно добро…
И Марфа грязно выругалась, заключив:
— Ох, как это я не успела ее за жабры схватить?
— Вот аспид! — треснула Василиса кулаком по спине Платона. — Напился, чисто бурдюк! А кто догонять будет воров?! На кой черт ты мне нужон без шаланды?!
Пьяный Платон едва стоял на ногах, пялил на Василису затуманенные глаза и вдруг дико заревел:
— Сгинь! Сгинь, нечистая сила!!!
— Так, допился, — покачала головой Анфиса и заторопилась к детям.
Человеческая добросердечность укрыла Севиль и Сашу надежнее каменной стены в семье Кремневых — потомков героических защитников севастопольских бастионов.
Первое время Севиль и мальчик жили в сарае затаясь, тревожно, в постоянном страхе, не только днем, но и ночью боялись выходить во двор.
Севиль постоянно думала о чем-то своем и не прислушивалась, о чем шепчутся Саша и старший сын хозяйки. Севиль знала еще от Анфисы, что Полиен работает на судостроительной верфи плотником, что руки у него золотые, сердце тоже золотое, да вот зрение никудышнее, поэтому и на матросскую службу не берут.
Как-то, откинув рядно[5], которое заменяло дверь в их новом жилище, влетел в сарай Саша, едва удерживая в руках чудесный парусник.
— М-маманя! Гляди! Это П-полиен — мне!
В глазах Саши радость, совсем детская, какой Севиль давно уже не видела.
Около сарая стоял Полиен, медленно набивая табаком трубку. Он был смущен и доволен, что игрушка пришлась по душе мальчику.
А Севиль, собрав все самые добрые русские слова, какие она знала, покраснев как мак, поблагодарила молодого хозяина.
Через несколько дней, когда Севиль раздувала самовар, помогая хозяйке стирать белье, во двор неожиданно вошла Анфиса с ребенком на руках.
Севиль бросилась ей навстречу.
— Не подходи ко мне близко, — устало присела на камень Анфиса.
— Господи, что случилось? — стряхивая мыльную пену с рук, выбежала из-под навеса старшая сестра.
— Не подходи, не подходи!.. В поселке людей косит холера! Я уже схоронила Машутку и Васятку. Вот… с Колькой остались… Одежу нашу надо дотла… И выкупаться нам…
