Грудной, немного игривый голос женщины заставил Виктора внимательнее присмотреться к ней: не столько из любопытства и взаимной симпатии, сколько от стремления определить, что за человек перед ним и почему проявляет такую заботу. Прежде всего заметил, что он в туфлях-лодочках с ремешком на подъеме. Где она прятала эти лодочки, когда лежала между мужчинами на полке? Ноги в туфлях не казались такими толстыми, как при первом взгляде на них в вагоне. Они, пожалуй, были даже стройными, насколько позволяло видеть измятое от лежания на полке расклешенное платье. Волосы ее теперь были собраны на затылке в пучок. Клином на спине, а уголками на высокой груди лежал платок, но не черный или синий, как показалось Виктору в вагонном полумраке, а клетчатый - белый с красным. Интересно, куда она девала темный платок?
И только подумал это, как увидел, что в левой руке женщина держит и как бы прячет за спиною довольно большой узел: в нем могли уместиться и запасной платок, и туфли, и другие необходимые вещи.
Почему она не подложила этот узел себе под голову, а легла на его рюкзак?
Такое недоумение возникло невольно. Оно конечно же незначительное, случайное, как и эта неожиданная встреча, но почему-то задержалось в сознании, и Виктор молча смотрел на нее, будто что-то обдумывая. И женщина ласково поглядывала на Виктора и тоже молчала. Может, и она ждала, надеялась что-то услышать от своего попутчика. Наконец заговорила, не сводя с него глаз и стараясь поймать его взгляд:
- Вы, наверно, не доверяете мне, считаете навязчивой. А я только добра вам желаю... И вашей жене, и сыну... Я слышала, что вы сказали проводникам в вагоне... Слышала и то, что один из них сказал про меня. Дурак желторотый! Я ведь часто езжу в Воронеж по службе. Так разве станешь выбирать, где сесть, где лечь? Вагоны всегда переполненные, люди стоя спят. На рюкзак ваш улеглась... Так хотелось хоть дохнуть тем духом с войны! С год назад, как раз в эту пору, муж мой наведывался... Тоже с военным рюкзаком... Побыл ночь и уехал. И вот с того времени...
Женщина прижала к лицу уголок платка и, видимо, только большим напряжением воли удержала слезы.
- Если б я имел хоть немного больше времени... - огорченно промолвил Виктор.
- Пойдете все-таки пешком? - не то спросила, не то посочувствовала женщина.
- Пойду! - сказал Виктор. - Мне не привыкать!
- Так вы же, наверно, из госпиталя?
- Ничего! Ноги-то у меня целые. А почему вы решили, что из госпиталя?
