— Ликвидировать земледелие и район закрыть. Балагуров захохотал.
Умеет он смеяться. Весело, непринужденно. Откинулся на спинку стула, очки снял, хитрые глаза спрятались среди розовых щек, и заливается во весь рот.
Межову приятно было на него смотреть, приятно слышать этот веселый смех после командирского баса Баховея.
И Балагурову было приятно с Межовым, он даже чувствовал благодарность к нему — за внимание, за дельность и толковость, за то, что не обманулся, выдвигая его в директора, хотя Баховей и возражал.
— Если попросту, — сказал Межов, — то самое страшное здесь в том, что за полвека ни одного спокойного десятилетия у нас не было: империалистическая война, революция, гражданская война, война с фашистами. Не столько создаем, сколько восстанавливаем, залечиваем.
— Правильно, но это уже философия, давай ближе к конкретности.
— Если конкретно, то условия района резко изменились. Надо учесть все эти изменения и перестроить экономику района.
— Именно так! — воскликнул Балагуров. — Всю экономику! Надо восстановить забытые отрасли, реорганизовать сельское хозяйство и отбросить все шаблоны, по которым мы продолжаем действовать. Так? Нет?
— Обеими руками «за», — Межов встал и весело поднял обе руки. — Давайте встретимся через недельку, я приготовлю свои соображения по совхозу. Утятник строить я уже начал…
— Действуй. И пусть тебя не смущают окрики Баховея. Райком — это не только первый секретарь. Будь здоров. Елене Павловне привет.
Они дружески пожали руки, и Межов ушел окрыленным. По дороге домой даже подумал, не слетать ли на денек в Москву к Людке, но вспомнил разговор с главбухом и погрустнел: Щербинин и Балагуров — поддержка, разумеется, крепкая, но денег-то нет, на одном вдохновении утководство не создашь.
Мать, ожидая его, проверяла школьные тетради.
— Извини, мама, пораньше опять не вышло. — Межов разделся в прихожей и прошел на кухню, стал мыть руки.
— У тебя неприятности? — Елена Павловна пошла за ним.
— Да нет, просто задержался с нарядом, а потом в райком вызывали. Балагуров привет тебе передавал.
— Спасибо. — Елена Павловна включила электроплитку, поставила на нее сковородку с картофелем, налила в стакан молока. — Выпей, пока подогревается. Я опять картошку поджарила, мяса в магазине не успела купить. Что ты так на меня смотришь?
— Как?
— Вот теперь тише, только почему-то требовательно слишком, я иногда теряюсь под твоим взглядом.
Межов опустил, голову и сел за стол. Елена Павловна улыбнулась: приятно и грустно было видеть это его смущение после знакомого твердого взгляда. Вот и Николай был точно таким — ребенок и мужчина вместе. Даже боязно, что сын стал копией отца и ничего не унаследовал от нее, матери. Не дай бог, если ему выпадут такие испытания: не согнется — сломается.
