— Эдмон нас с тобой бросил…
— А как же театр?
Слова эти вырвались из глубины души; Береника умоляюще сложила руки. Эдмон расхохотался.
— За нами заедет мосье Лертилуа и заменит Эдмона, — пояснила Бланшетта.
— Мосье Лертилуа?
Бедняжка Береника совсем не умела скрывать свои чувства. Лицо ее озарилось внутренним светом, расцвело и так похорошело, что Бланшетта с удивлением подумала: «Вовсе уж не такое у нее уродливое платье». Эдмон медленно посмотрел на обеих женщин, как бы стараясь угадать, что почувствовала каждая из них в эту минуту, и проговорил:
— Я вернусь поздно. Если вам очень захочется, можете поехать куда-нибудь с Орельеном после театра… Это в его стиле, ведь он известный полуночник. А обо мне не беспокойтесь…
Тут только Береника заметила волнение Бланшетты. Она ласково взяла ее руку и украдкой поцеловала. Было в Беренике что-то детское, какое-то детски подкупающее очарование. Однако Бланшетта сухо отдернула руку и обратилась к мужу:
— Раз уж вы так беззастенчиво распорядились нами — вы, такой поборник свободы, мы постараемся повеселиться… Но не думаю, чтобы я в подобном состоянии могла высидеть весь спектакль…
— Вы себя плохо чувствуете? — встревожилась Береника.
— Ничего, пройдет, — ответил за жену Эдмон. — Ну, я бегу…
Бланшетта пошла за мужем в переднюю и, когда он уже надел шляпу и пальто, вдруг спросила:
— Мне все-таки хотелось бы знать, почему именно вы, друг мой, выбрали нам в провожатые Орельена?
— Правда? Ты действительно хочешь знать?
— Мы же никогда с ним так часто не видались… Тогда ты потащил нас к Люлли, только чтобы встретиться там с Орельеном… на следующий день позвал его к завтраку, и сегодня…
— Ты же отлично знаешь, что Береника ему нравится…
— Он совершенно к ней равнодушен.
— А может быть, к нему неравнодушна сама Береника? Где твои глаза?
— По-моему, просто ты изобретаешь любые поводы, подстраиваешь встречи — лишь бы бросить их в объятия друг к другу.
— Какая страсть, Бланшетта! Что случилось? Не знаю, что и думать! Значит, это тебе так неприятно? Почему бы?
— Вы просто чудовище!
— Впрочем, ты совершенно свободна. Нет, не возражай. Не лги… Доброй ночи.
Поцелуй, который запечатлел Эдмон на челе свой супруги, был исполнен такой иронии, какой нельзя вложить в слова. На что он намекает? Бланшетте и вправду стало плохо. Она взглянула на себя в зеркало и ужаснулась своему отражению. «Боже мой! — вздохнула она. — На кого я похожа?» У дверей позвонили. Наверное, Орельен. Лакей пошел отпирать, и Бланшетта, не раздумывая, бросилась к себе в спальню. Времени оставалось в обрез — только успеть переменить платье.
