Андрей оторвался от листка.
В кабинет без стука степенно вплыли стоптанные порыжелые сапоги. Над сапогами висели длинные брезентовые полы.
Андрей догадался, что это по его душу.
Из распахнутого дождевика выглядывал дедок – он был сух, строг и бел.
– С добрым утречком!
Председатель в ответ торопливо закивал.
Дедок плавно развернулся – полы дождевика качнули прокуренный кабинетный воздух. Его взгляд уперся в Андрея.
– Этот, что ли, инженером будет? – И не дожидаясь ответа, добавил, гнусавя: – Скорее на дьячка смахивает, ишь, патлы отрастил.
Андрей встал, поднял документ с дорожки, аккуратно пристроил его на стол возле пепельницы.
Старый хрыч, прицепился…
– А бороденка-то – чистый козел, – сказал дедок и выдавил скупой смешок.
– Может быть, к делу перейдем?
Андрей вытащил из угла рюкзак.
Дедок подступил к Андрею.
– Значит, к Федору тебя доставить?
– Хоть к черту на рога!
– Иди, иди, устраивайся, – сказал председатель, – дорога предстоит дальняя.
Подхватив рюкзак, Андрей шмыгнул в коридор и остановился.
Все-таки интересно, о чем они трепаться будут…
Полминуты в кабинете стояла тишина, и вдруг Андрей услышал нарастающее злое бормотание деда.
Андрей повеселел.
Пора на свежий воздух… У них, видно, старые счеты – так пусть позабавятся…
– Ехать так ехать, – сказал Андрей плоской корове на плакате и вышел из конторы.
У крыльца дремала почти такая же плоская понурая лошадь.
Потрясающая кляча… Да этот дед любую до смерти заездит… А на нас – где сядешь, там и слезешь…
Андрей забросил рюкзак в телегу, прошелся вдоль сломанного штакетника.
Вскоре появился возница, молча устроился на передке, причмокнул.
Андрей поторопился запрыгнуть, но кляча еще минут пять перебирала ногами, топталась, и лишь затем тяжело сдвинулась с места…
Неспешный экипаж покинул центральную усадьбу и выехал на грунтовый тракт.
Андрей лежал в телеге на ворохе сена и смотрел на провода.
Иногда он видел грустную крону березы с тремя скрученными листочками или угрюмый листвяк с редкой желтой хвоей.
Раз попался одинокий насупленный ястреб на столбе.
А может, это был вовсе и не ястреб?
Небо почти не интересовало Андрея – оно было слишком обширное, и в недрах его серо-грязные сгустки готовились сбиться в массу, чтобы потом неделю рассеиваться по земле – бесшумно, монотонно.
Лошадь, как казалось Андрею, шла рывками, и от этого телега моталась из стороны в сторону, дребезжала и оставляла по краю тракта веселые клочки сена.
Несколько раз Андрей приподымался и смотрел на дорогу, которая тянулась за ним, сползая с очередного бугра.
