И тогда появляется высокий сгорбленный фонарщик с длинным шестом. Это старый знакомый Петрика, но, увы, мальчик вынужден прятаться от него.
Однажды, возвращаясь с мамой из пекарни, Петрик увидел идущего впереди фонарщика и хотел его догнать. Но мама почему-то испугалась, схватила Петрика за плечо и быстро завела в чужое парадное.
— Пусть фонарщик уйдёт, — шепнула мама.
— Не бойся, он добрый…
Тогда Дарина торопливым шепотком объяснила своему мальчику, почему никто в «старом дворе» не должен знать, где они теперь живут.
«Так вот отчего дядя Тарас так редко приходит к нам?.. — только сейчас догадался Петрик. — И всегда поздно вечером…»
Нет, Петрик теперь ни за что не побежит на «старый двор» к Юльке и Франеку… Он не хочет, чтобы дядю Тараса выследили полицаи, схватили и увезли в тюрьму…
Петрик с матерью подходит к воротам дома.
— Ма, — тихонько дёргает за руку Петрик.
— Что, сынок?
— Я больше никогда не увижу Юльку?..
Дарина обещает, что как-нибудь поздно вечером, если только Петрик не будет проситься спать, они сходят навестить семью мусорщика.
С этих пор каждое утро Петрик встаёт с большой и светлой надеждой, что как только станет «поздно вечером», они с мамой отправятся в гости к пани Андриихе.
Но вот уже давно зажглись фонари на улице, казалось бы, пора и в гости собираться. Как вдруг, пригнув голову, чтобы не удариться в притолку, заходит дядя Тарас. Как тут уйдешь? Ясное дело, не только маме, но и самому Петрику уже не хочется в гости.
Тайком от соседей и дворничихи дядя Тарас остаётся ночевать.
Мама хочет уложить брата и Петрика на топчане, а сама стелит себе и Ганнусе на полу.
— Только без этого, — останавливает сестру Тарас Стебленко. — Лягу на полу.
— И я буду с дядей на полу спать, — говорит Петрик, подбрасывая, как мячик, свою подушечку.
— Марш на топчан, а то простудишься!
И Петрик уныло залезает на топчан, где он спит с мамой и Ганнусей.
Когда Петрик просыпается, дяди Тараса уже нет.
На другой вечер, когда Петрик собирается в гости, мама вдруг говорит, что ей и Ганнусе надо спешить в какой-то магазин мыть полы. Разве можно теперь отказываться от заработка?
Вот так проходит вечер за вечером, а Петрик сидит себе дома.
Вполне понятно, когда Петрика одного замыкают дома, он горько плачет. Но плачет он от обиды, а вовсе не от страха. Чего тут бояться? Всё-таки добрый старый фонарщик, которого мама зря боится, наверно, знает, где живёт Петрик. Иначе зачем бы один газовый фонарь всегда так приветливо, так дружески, так весело заглядывал бы с улицы в каморку, где заперт Петрик?
