Никуда они, конечно, не делись: я нашла их обоих в объятиях друг друга, нежащихся в теплом джакузи с термостатом, под тихое урчание мотора и обволакивающий массаж пузырьков, спящих, как две больших рыбины после нереста.
Первым моим желанием было разбить стакан с соком, который я все еще держала в руке. Вот выпучили бы они сонные зеньки, вот обломался бы им кайф, мстительно подумала я, а стали бы вылезать — как раз порезали бы распаренные ноги об осколки! Но все–таки я сдержала низкие побуждения и тихо вышла из стеклянных дверей гидрозоны. Оделась, накрасила губы и ушла, даже не хлопнув напоследок наружной дверью.
Улица встретила меня метелью и пронизала холодом. Мороз поселился и внутри меня, одинокой и несчастной дурочки, которая девять лет пыталась занять в мире достойное место, да только выбрала для этого самый презренный из всех мыслимых способов. И теперь на земле не осталось ни единой души, которая могла бы помочь мне без корыстных целей. Я поняла, что человечество делится на тех, кто хочет меня трахнуть и тех, кто желал бы ограбить. Вот и все, что мне следует знать об устройстве нашего мира, и относиться к нему соответственно. Я помнила свою первую встречу с Москвой, в ноябре 93-го. Тогда я поклялась себе, что смогу переступить через все, предавать и убивать в борьбе за место под столичными звездами, да только никого так и не убила, хоть и следовало бы, а предала лишь несчастного Егора Самарина, который меня любил, а перед этим — Вадика, который тоже любил…
Я чуть не взвыла от этих мыслей. Если бы в эту секунду кто–нибудь предложил бы мне безболезненную смерть, я бы и на секунду не задумалась, но, когда я добралась до дома, то странным образом успокоилась и начала действовать.
Борис Аркадьевич просыпался рано, и трубку он поднял сразу же.
— Мне надо срочно улетать, — сказала я. — Давай увидимся до обеда.
— Соня, ты в порядке? Снова что–нибудь произошло?
— Нет, все нормально, — успокоила я его. — Просто хочу нотариально назначить тебя директором «Терамитема» с правом подписи.
— Что, и зарплата будет?
— И зарплата, и строгая отчетность, — сказала я. — Не волнуйся, я никогда не использовала людей безвозмездно.
Всегда использовали меня, могла я добавить, но не стала.
— А каковыми будут мои конкретные обязанности?
— Обсудим это при встрече.
Я положила трубку. В моей голове возник четкий порядок, в котором торжествовала логика. Да, одни люди хотят затащить меня в постель, а другим нужны мои деньги. Но разве не всех симпатичных девушек хотят? И разве не жаждет большинство народа отобрать и поделить деньги олигархов? Выходит, я не имею права сетовать — ведь я такая же, как все. Но олигархи не раздают благ завистливой толпе, и причина здесь в том, что они окружены сотнями и тысячами людей, которых они используют. Вот в чем секрет «золотого кода», о котором я так часто размышляла в последние годы. Используемые люди покупаются, или идут за харизмой лидера, они становятся ячейками структуры, которая надежно ограждает потенциальную жертву от остального человечества, а скреплять структуру должен в идеальном обществе закон. В нашей стране это может быть и воровской закон, поскольку настоящим обзавелись мы только на бумаге. Для нас в России закон и власть — почти синонимы, поэтому российская структура обладателя «золотого кода» выстраивается на служебном подчинении. Искусством управлять такой структурой я пока не владею. По большому счету, я обречена в соприкосновении с любой конкурирующей структурой, а тем более — с нелегальной, основанной на криминальных понятиях, в которых я не имею права даже «вякнуть». Борис Аркадьевич — единственный, кому я могу доверять. Не станет он на старости лет меня грабить: побоится, что я найму кого–нибудь для расправы с ним, но, скорее, просто он привязан ко мне и хочет моей близости. Вот пока и все человеческие ресурсы вместе с их мотивами, которые годятся для использования. Негусто, чего уж там, но начинали порой и с меньшего…
