Она не думала ни о чем. Ни о чем… ни о чем…
Губы ее шевелились во сне. Ей снился странный сон. Будто бы она — не она, а такой отпадный мужичонка, старикашка, в зипуне диком, волосенки торчат, губешки трясутся, а бредит, что он, мол, не старик, а какой-то, ко псам, Исса— Писса! И она, верней сказать, он, до того умом тронутый — всех любит, всех жалеет! Всех готов обнять, расцеловать.
«Сон, прекращай сниться, — шептала себе Манька, — куда ты летишь-то на всех парах, сон?»
И отчего-то во сне уже не одна Манька была, а две: две ее половинки, верх и низ, голова отдельно, а ноги отдельно. «Мухи отдельно, котлеты отдельно», — пробормотали бледные губы, умирая, и все веснушки на носу побелели от ужаса, от того, что ничего не вернуть.
Но странно! Манька вылетела из двух своих залитых кровью половинок, лежащих на рельсах, на путях — и вдали, в черном ничто, уже грохотал поезд ее смерти, — и быстренько, ловко влетела в тело этого безумного, глупого дядьки в старой волчьей шапке, этого Иссы, да небось Ванька он или Васька какой-нибудь, не иначе.
Влетела — и вросла. И кровью по его крови потекла.
И до того это было странно и прекрасно, что она перестала ощущать на губах едкую горечь смерти.
«Смерти нет, — говорил тот, кто стал ею, этот непонятный Исса, — нет смерти, Манька, я тебе точно говорю. Я тебе обещаю. Да ты и сама видишь! Сама. Сама».
И, оглядываясь вокруг, Манька говорила радостно: эх ты, какой счастливый сон!
И, сладко вдыхая бензинный воздух, стонал Исса во сне: «Нет смерти, девочка, слышишь, нет. Тебя все обманывали. Тебя обманули. Нет и никогда не будет».
ДНЕВНИК ИССЫ. ХРАМ И ТИГР
полностью сохранившийся пергамент
Пересекли Страну Пяти Рек и Раджпутану и достигли града Удджайн, где жили джайны, поклонники бога Джайны.
Дома прятались в зелени, как жемчужины в темных женских косах.
Дома маленькие, и надо низко нагибаться, чтобы пройти в дверь и принять участие в трапезе хозяев или в мирной беседе; а храмы в честь Джайны — огромные, и голову приходилось задирать, чтобы рассмотреть купол храма сего.
Богато украшены храмы скульптурами людей, богов и зверей, изваяниями птиц и громадных бабочек. Размах крыльев бабочки сравним с разлетом человеческих рук.
Однажды встал и раскинул руки, выбросил вон из тела, и так стоял, как живой крест.
И смеялись мои купцы: ну, что так стоишь, отрок! В такой позе только разбойников предают позорной, нечестивой казни в Римской империи!
Хвала и слава Богу моему, Отцу моему и всех живых и живущих, в земле Бхарат мы еще не видели, как люди казнят людей.
