Палочки
вонзаются
в
усталый барабан:
маки,
чаки, чаки, чараки!
Струны
на гитаре яростно
дрожат,
и
гремят мараки.
Мягко
на колени падает
Томаса,
и
лежат покорно
руки с двух
сторон...
Только
запах сельвы,
только
запах пота,
только
запах дома,
только
запах дыма,
только
два кокоса с
двух высоких
крон,
а
на них рисунок,
выведенный
мелом:
наверху
— две точки,
а
внизу — тире;
и
ещё два тела,
брошенных на
землю,
жаркое
дыханье и зеркальный
пот.
Палочки
вонзаются
в
усталый барабан:
чаки,
чаки, чаки, чараки!
Струны
на гитаре яростно
дрожат,
и
гремят мараки.
В
пароксизме
румбы мечутся
танцоры,
и
летит к чертям
разбитый барабан:
пики-тики-пан!
Пики-тики-пан!
Пики-тики-пан!
Пики-тики-пан!
И
летит на землю
чёрная Томаса,
и
летит на землю
Че Энкарнасьон.
И
на этом месте
умирает румба...
Пики-тики-пан!
Пики-тики-пан!
Ком-пон-тон!..
Пум!..
Пум!..
Луис Палес
Матос
УВЕСЕЛЕНИЯ
Английский
флаг над портом
взвился:
«Открыть
дома терпимости!»
За
ним французский
появился:
«Бродяг
из баров вымести!»
Флаг
янки:
«Эй,
рому, негр,
поближе, антильянки!»
Ром,
проститутки,
битые бутыли...
Так
развлекаются
великие державы
в
моей Антилии.
АНТИЛИЯ-МУЛАТКА
Я
сейчас погружаюсь,
мулатка,
в
море, что вокруг
тебя простёрто,
в
море с медленной
паточной волною,
знойной
бухтой и сахарным
портом,
в
море, на котором
позолотой
утомлённые
лучи уснули,
берега
которого —
снующий,
неумолкающий
улей.
Я
сейчас борозжу,
мулатка,
море
островов твоих
зелёных.
Набираются
сил в твоих
изгибах,
развиваясь
и свиваясь,
циклоны;
и
в ночи твоих
глаз мой кораблик
заплутался,
их тьмой заворожённый.
О
моя мулатка!
О, мгновенье
пробуждения
на Антилах!
Взрывается
буйство твоих
красок
алой
музыкой радости
в жилах.
Ананас,
табак, лимон
— отовсюду
знойных
запахов злые
москиты
облепляют
и жалят; их жужжанье
в
нервах сладостной
истомой разлито.
Ты,
мулатка,— всё
это море,
ты
— земля моя
родная островная,
ты
— симфония
плодов, чьи
аккорды
ревут,
твои чащобы
наполняя.
Вот
с грудным молоком
каймито,
гуанабана
в юбчонке зелёной,
ананас,
плодов твоих
владыка,
увенчанный
гордой короной.
О
мулатка, всё,
чем ты богата,
всё,
что в сельве
твоей созрело,
предлагаешь
ты мне в ясных
бухтах
полированного
солнцем тела.
В
корабли, что
сгружают туристов,
контрабандой
светловолосой,
отовсюду
нацелены тяжёлой
артиллерией
бананы и кокосы.
Сколько
раз на скакуне
урагана
ты
Валькирией
смуглой пролетала
и
неслась, вонзая
шпоры молний,
с
песней тропиков
в зелёную Валгаллу.
Ты
— свободной
любви забвенье,
когда
в мире лишь
небо да деревья.
