— Нет, мне не знаком мир финансов, в котором вращаетесь вы, мистер Грейсон, — ответил профессор. — Поясните мне вашу мысль.
— Хорошо. Возьмем к примеру последний случай, — серьезно сказал финансист. Чтобы быть кратким, я постараюсь опустить все технические детали. Так вот, я принял решение выбросить на рынок акции «Пи Кью энд Икс рэйлвэй», действуя через своих агентов-брокеров, чтобы сбить цену акций до такого уровня, когда другие брокеры могут купить их для меня по бросовой цене. Это дало бы мне полный контроль над капиталом предприятия. Однако, когда я стал выбрасывать акции, всю партию перехватили конкуренты, и в результате, вместо того чтобы приобрести контроль над дорогой, я потерял весь свой пакет. Так — с незначительными отклонениями — повторялось шесть раз.
— Я полагаю, это была честная игра? — мягко спросил профессор.
— Честная? — переспросил Грейсон. — О да, вполне.
— Я не слишком самонадеян, чтобы считать, что мне все понятно, — вежливо сказал профессор. — В конце концов это не имеет ровно никакого значения. Вам хотелось бы знать источник ваших неудач. Я правильно понял вас?
— Совершенно точно.
— Кто посвящен в ваши секреты?
— Никто, за исключением стенографистки мисс Эвелин Уинтрон. Она работает у меня шесть лет, и я ей полностью доверяю.
— Кому вы рассказываете о своих намерениях?
— Никому, — мрачно ответил финансист. — Я давно решил для себя, что никто не должен быть в курсе моих планов, — в таком деле слишком много соблазнов. Поэтому я никогда не открываю своих проектов — никогда и никому!
— За исключением вашей стенографистки, — уточнил профессор.
— Я вынашиваю их неделями, иногда месяцами и держу их в своей голове, не доверяя ни малейшей детали бумаге, — объяснил Грейсон. — Когда я сказал, что она посвящена в них, я имел в виду только то, что она узнает их за полчаса или меньше до того, как будет пущена в ход вся машина. Так было и в случае с «Пи Кью энд Икс». Мои брокеры не имели точного представления о моих намерениях, а мисс Уинтрон никогда не узнавала их раньше, чем за двадцать минут до открытия биржи. Я диктовал ей, как обычно, несколько коротких писем с распоряжениями для своих агентов. Это все, что она могла знать.
— Вы раскрывали свои намерения в этих письмах?
— Нет, они содержали только указания моим брокерам, что делать.
— И все же опытный человек, узнав содержание этих писем, мог разгадать ход ваших мыслей?
— Да, но это полностью исключено. Ни один брокер не мог знать содержание всех писем сразу. Мисс Уинтрон и я были единственными людьми, которым было известно то, о чем в них говорится.
