«Тото, дитя света, ты несешь нам справедливость. Рази злодеев своей волшебной саблей! Спаси мир во Вселенной!»
Я сидела, приклеившись носом к стеклу, поглощенная созерцанием новых для меня улиц, и тут отец сказал, что мы, если захотим, сможем в любой момент навестить семью дяди, потому что наш новый дом находится совсем близко. Но я знала, что этого никогда не будет. Нельзя вернуться в то место, которое покинул. Мы не возвращались ни к бабушке, ни к дяде с маминой стороны. Даже такой идиот, как Уиль, это понимал.
— Сестрица, я забыл шарики в тайнике. Я никогда их не заберу, да? Не заберу? Не заберу? Не заберу? — шептал мне на ухо Уиль.
Куча мелочей — лица красивых женщин, вырезанные из газет, календарей и фотоальбомов, тетина брошка, шарики, карты, игрушки кузенов — осталась лежать за горшками с приправами, у каминной трубы, в укромном уголке… Мы их больше не увидим.
Такси выехало из торгового квартала и свернуло на улицу, где по обе стороны стояли дома с красными фонариками на фасадах. Все они горели, хотя темнота еще не наступила.
Когда мы проезжали мимо светло-желтого строения под зеленой крышей, наш отец сказал, что это вокзал, конечная остановка, куда приходят поезда из Сеула.
— Ты тоже приехал на поезде? — спросил Уиль.
Отец ответил, что, если доехать поездом до Сеула, оттуда можно отправиться в любую точку земного шара. Железнодорожные пути сначала шли параллельно реке, а у горы заворачивали. «В любую точку земного шара?» — тихо спросила я у рельсов.
Наш новый дом находился в квартале, где я никогда прежде не бывала. Такси съехало с главной дороги, поднялось в горку и, наконец, остановилось у приоткрытых зеленых ворот.
— Мы приехали. Вот наш дом.
Отец указал пальцем на дом в глубине тупика, и из ворот, как по мановению волшебной палочки, вышел молодой высокий и стройный мужчина. Его лицо казалось смертельно бледным — наверное, из-за того, что он был одет в черное. Проходя мимо нас, он остановился — думаю, хотел взглянуть на вновь прибывших. Когда мы встретились взглядами, мне стало стыдно за наш жалкий вид, за отца с его старым разноцветным баулом, за нас с Уилем и за наши дурацкие ранцы.
От мужчины сильно пахло косметикой.
— Черт, этот тип — вылитая баба… Можешь поверить, что эта дурацкая рожа принадлежит парню?
Мой отец обернулся и тихо выругался сквозь зубы. Значит, мужчины теперь тоже красятся? Я озадаченно оглянулась, чтобы посмотреть, как он удаляется.
Меня заворожил длинный черный ящик, который странный незнакомец держал в руке. Я никогда не видела такого красивого ящика и даже вообразить не могла, что лежит внутри. Нечто такое, чего не опишешь с помощью обычных прилагательных. «Длинный», «короткий», «твердый», «мягкий»… все эти слова не годились. Как звучало это «нечто»? Чем оно пахло?
