«У тебя только дочери? — спросил Платон, немного боясь услышать ответ: неужели Молох революции прошел уже и по этой молодой поросли?»
«Не только дочери, — загорелое лицо Прасковьи помолодело из-за лукавой улыбки. — Есть и сыновья, и зять уж есть. Все живы-здоровы, да только повидаться с ними нелегко. Трое за морем, здесь подолгу не живут, небось понятно, почему. Только один сынок в наших краях, Филиппушка. Да что ж ты стоишь, Платон, в дом проходи, в дом!»
«Чем же вы живы тогда, как управляетесь с землею? — Платон словно узнавал комнату с набитым до каменной твердости земляным полом, с резным шкафом-кроватью, с недоступной мышам полкою для хлебов над обеденным столом».
«И, полно… Не землей живы! Три четвертины земли у нас отдыхает, с девками управляемся только на семью, на продажу ничего не растим, — Прасковья сновала меж столом и буфетом, собирая на стол. — Ну да у Мартына дело хорошо поставлено, сам и в море-то редко теперь ходит, незачем. И то ладно, довольно наутюжил воды… Сколько ж я на родном-то языке не говорила, подумать страшно… Вроде и слова легко идут, а ровно маленько заржавели… Да ты о маменьке, о маменьке рассказывай…»
Рассказов достало надолго. Уж явились Элен и Катрин, на одно лицо с Элизабет, только постарше, прибежал с ними на удивленье длинноволосый мальчуган годов шести, оказавшийся Парашиным внуком. Но наверное ли этот человек, еще вовсе не старый, но с инеем в морской бороде и в волосах, словно с мороза, вошел он в дом с полным ягташем перепелок, был тем самым Ан Анку, в коего играл в детские годы Платон Филиппович?.. Синие глаза его поблекли до небесной голубизны, бронзовое лицо избороздили морщины.
«Святой Гирек, благодарю тебя за то, что дожил до этого дня! Благодарю святого Вигора и Белую Даму! — Старый шуан легко опустился на колено и прижал руку Платона к губам. — Я умру, исполнив обещанье, данное моему сеньору!»
«Так дед вправду написал для нас книгу? — Все было так просто, словно Антуан де Роскоф уведомил внука о завершении своего труда пятничной почтою. — Она здесь, у вас?»
«Не здесь, понятное дело, не здесь, но ты получишь ее, молодой Роскоф».
Разговоры шли и шли, шли покуда Парашины дочери ощипывали птицу, а Параша собирала на стол, шли за ужином, состоявшим из похлебки с дичиной и тех самых вареных артишоков, шли за жбаном крепкого сидра, который Платон с хозяином дома распили после ужина вдвоем… Каким потрясением явилось для Ан Анку и Параши, что Филипп Антонович, давно поминаемый ими за упокой, умер вовсе недавно! Память отказывалась враз впитать все, происшедшее за два с лишним десятка лет… Как понял Платон Филиппович, Ан Анку отнюдь не счел республиканскую власть резоном для того, чтобы завязать с контрабандою, но напротив, держал теперь в руках множество натянутых по всему побережью незримых нитей… Сыновья Антуан и Ален вместе с Ивоном, мужем Элен, были тремя его правыми руками: семья понемногу богатела. Чем занимается второй сын, Филипп, Платон не успел спросить, задремавши прямо за столом. Он крепко проспал часа три в гостевой чердачной горнице, однако же около полуночи пробудился. Странная штука — сон! Иной раз уснешь одетым на попоне, с седлом под головой, а выспишься как дома на пуховиках. А бывает, что на эдаком вот мягком тюфяке, источающем пряный запах сухих водорослей, на белоснежных простынях и под теплою овчиной — проснешься и не можешь сомкнуть глаз. Быть может, был он слишком взволнован и взбаламученные нервы вырвались на волю, едва умалилась придавившая их телесная усталость? В доме было тихо… впрочем, не совсем. До него донесся шепот. Осторожно выглянув в дверной проем, Платон увидал две фигурки, рассевшиеся на крутой лесенке, словно птицы на ветках. Повыше сидела Элизабет, на две ступени под ней младший Мартен, сынишка Элен.
