Священник между тем запирал уже церковные двери огромным длинным ключом допотопного вида.
«В Сен-Поле едва ль не самая высокая колокольня в стране, — сказал он, указывая направление правой рукою, свободной от кольца с ключами. — Скачите туда, двадцати минут не пройдет, как Вы ее приметите вдали. Приметили колокольню, пути останется совсем ничего. Забор фермы сложен между двумя менхирами — большим овальным и островерхим поменьше».
Попрощавшись со священником, Платон Филиппович поспешил в указанном направлении. Нет, не предвкушал он встречи, скорее хотел поставить на несбыточных надеждах решительный крест. Да и с чего взял он, что есть книга, написанная дедом? С ребяческого своего сна, с непонятной уверенности родительской?
Менхиры, надо думать, прижились под этим холмом куда раньше небольшой фермы. Строенья приладились под них, что нередкость в этих краях. Нередкость и то, что сложены добрые уютные домики из камней, кои не сами хозяева тесали. Близ Роскофа, Платон помнил, тоже есть исполинская рукотворная гора, скорей всего погребальная, едва ли моложе египетских пирамид. Множество зловещих преданий рассказывают крестьяне об этих зловещих сооружениях, однако ж это отнюдь не мешает им понемногу стачивать предмет легенд для житейских нужд.
Прелестная белокурая девушка, невзрослая, годов четырнадцати, в больших деревянных башмаках и домотканой юбке, почти скрытой под большой черной шалью, вышедшая из-за менхира с корзиною артишоков, помешала размышлениям Роскофа, поспешив скользнуть шагах в десяти от него через перелаз.
«Постой, дитя, — окликом задержал ее Платон Филиппович, — не скажешь ли ты мне, здесь ли живет Мартен?»
«А какая до него надобность? — оказавшись по внутреннюю сторону невысокой ограды, девушка взглянула на него смело и внимательно. К удивлению Роскофа, обратившемуся к ней по-бретонски, девушка отвечала на хорошем французском языке».
«По чести сказать, не знаю, до него ли моя надобность или до другого Мартена, — Роскоф перешел также на французский».
«А кто ж тогда знает? — девушка прыснула смехом в складку своей черной шали».
«Мартен и знает, поручусь, есть у меня к нему дело либо нет, — улыбнулся Платон Филиппович».
«Бабетта, с кем ты там говоришь? — окликнул звучный женский голос из отворенной верхней половины двери».
«С телячьей головой! — бойко отозвалась девчонка».
«С какой бы такой радости, — простучала еще одна пара буковых башмаков, дверь отворилась полностью. У статной женщины, возникшей в темном проеме, вид был не самый миролюбивый. Она окинула Роскофа хмурым взглядом исподлобья. Он улыбнулся в ответ, понимая причину ее озабоченности».
