— А что бы ты хотел, чтоб она заголосила «спасайся, кто может», или «тикайте хлопци, I'll be back»? Она же кошка, человеческому языку не обучена.
— Действительно, кошка, — хмыкнул Шурик и добавил. — Пожалуй, на сегодня переработался. Пора домой.
— Иди — иди, — проворчал Великанов. — Спасибо, что сегодня электричество не вырубил. Ну, я еще проверю. Что не так — отпишу по инстанции.
Шурик положил перед ним купюру в тысячу рублей.
— Да это я так сказал, к слову, — вдруг сконфузился Великанов и деньги в руки не взял, гипнотизируя бумажку взглядом.
Шурик оставил их разбираться между собой и поспешил в прохладу наступающей ночи.
17. Белый шум. Последний сеанс
На следующее утро Шурик сказался больным. Жена уехала на работу, забрав детей — кого в садик, а кого в школу. Открыла форточку в спальне, принесла кофеварку с готовым кофе, чтоб не надо было бежать на кухню, положила на самое видное место — на подоконник — электронный градусник и отправилась в свое министерство. Кот Федя, не решаясь войти, временами высовывал из-за двери строгую морду и шевелил ноздрями.
— Иди сюда, сволочь, — сказал ему Шурик.
Но Федя только ухом повел, вздохнул и забарабанил хвостом по паркету, очень чем-то недовольный.
Голова у Шурика слегка плыла, будто весь он находился в неустойчивом равновесии самолетного чрева. Даже чуть подташнивало. В комнату врывался свежий воздух с улицы, насыщенный чистотой карельского леса. Где-то по дороге торопились на занятия студенты физфака местного университета, иногда бесшумно проезжала машина, увозившая на промысел своего владельца, правительственного либо коммерческого воротилу. Шурик чувствовал себя полностью опустошенным, не хотелось ничего. Конечно, можно было померить температуру, выпить кофе, словить на волшебный пендаль своенравного Федю, но для этого надо было по крайней мере сесть на постели. Уперев взгляд в потолок, он с отвращением сравнивал себя с Обломовым, который первые сто страниц книги пытался подняться.
Внезапно очень требовательно заверещал телефон. Так бывает только у междугородних звонков, Шурик рывком усадил себя вертикально и поднял трубку.
— Але, — сказал он, стараясь, чтобы в голосе не оставалось никакого намека на сонное состояние.
— Здорово, Шурик, — ответила трубка голосом Каминского.
Шурик, предполагая разницу с Нью Йорком, где Каминский жил последние несколько лет, обнаружил, что там как раз середина ночи.
— Каминыч, ты чего это, в России, что ли? — решительно не представляя, чтобы былой приятель в суматохе американской жизни позволил себе бессонницу, спросил он.
