— Манита… А тепло там, в деревенском доме?..
— Ох, тепло.
Но все уже насмерть там замело.
— Манита… А ты сегодня будешь пророчествовать?..
— Напророчилась. Хватит.
Колотун столбом стоит в палате.
Не слабо врезать дураку-истопнику.
Сколько угля перелопатил на рабьем веку!
Сколько газа сквозь железные руки-ухваты ушло —
Драгоценное, кровное, родовое тепло…
Что ж вы, дьяволы…
Людям-то нужны тепло и еда.
Я не согреюсь в этой земле… уже никогда.
Витя!.. где ты… дай мне выпить… последний глоток —
И пойдет по проводам… трехфазовый ток,
И включусь я в яркие краски, в любовь,
Что пред зеркалом коридорным,
с запахом хлорным,
щиплет соболиную бровь,
В ожиданье тусклого завтрака,
В ожиданье тупого обеда,
В ожиданье еженощного средневекового бреда,
Где я пишу — фреской — огромную пасть красного чудища — сразу —
Без эскиза — свободно — не под надзором — не по заказу…
А-а-а! Ах вы дураки!
Говорю вам истинно — к чему вы близки.
Это не вы подожжете себя изнутри —
Это Бог Земле резко прикажет: “Гори.
Гори, матушка, — ибо насквозь грешна.
Мне тебя жаль. Ты у меня дочка одна.
Но как многажды
каждый твой червь виноват,
Кто ненавидел твой Рай,
кто любил твой Ад!
Кто детей своих кидал через тебя — вплавь.
Кто кричал им, сосункам: предателя — славь!
Кто разбрасывал черные листовки.
Кто белые стихи писал.
Кто лже-богом на кривом паучьем кресте воскресал!
Гори, сволочь Земля!”
А-а! Чем спастись?!
Мысль? Музыка? Перо?!
Кисть?!
Нет! Нет! Нет!
Есть этот свет.
Но есть и другой свет.
Там наши вопли никому не нужны.
Там нет мира и нет войны.
Его отрицали. Но он есть.
Там живет мой отец.
Он оттуда принес весть.
