— Так ты сможешь увидеть истинное лицо кого-либо. Здесь нельзя доверять внешности, Логан, как, впрочем, и в твоем обычном теле.
— Ладно, хорошо.
Деревья светились зеленым и медленно пульсировали, напоминая сердца. Кругом как будто стало ярче, все окружали ауры леденцовых цветов.
— Ты что, подлила этого вашего грибного чая в ту кровь, что я выпил утром?
— Нет, все так, как должно быть,— заверила она меня.
— Да, конечно,— с сомнением протянул я.
— Хотя и не совсем,— уточнила Изабо.— Я прежде никого и никогда не брала с собой на прогулку во сне.
— Мне очень не по себе,— сообщил я, таращась на собственное тело, испускавшее искры.
— Ты привыкнешь. Нам лучше поспешить, в первом путешествии не стоит слишком задерживаться.
— Почему?
— Ты можешь превратиться в жабу.
Я в ужасе уставился на нее, пытаясь подыскать какой-нибудь ответ, но не смог произнести ни слова. Мне понадобилось добрых две минуты, чтобы осознать, что Изабо просто пошутила. Она даже хихикнула вслух.
— Ох... наконец-то ты хихикаешь, как и положено нормальной девушке! Но у тебя садистское чувство юмора.
Изабо усмехнулась, ничуть не смутившись, и заметила:
— Ты не первый говоришь мне это.
Я обернулся и увидел самого себя, прислонившегося к дереву. Из рукавов выглядывали кружевные манжеты, острие меча уткнулось в кустик фиалок. Это было похоже на то, о чем рассказывают в разных психологических программах люди, пережившие смерть. Только я-то, строго говоря, уже был мертв. Я не двигался, но мои глаза были открыты, хотя и не видели ничего.
— Ладно, только от всего этого мурашки по коже ползают.
— Не смотри на себя так долго,— посоветовала Изабо.— От этого затошнить может.
— Да, понятно почему.— Я демонстративно отвернулся от самого себя.— Теперь что?
— Теперь мы поищем психические следы и что-нибудь такое, что находится не на своем месте, лишенное света или со странным запахом.
Кровь, пролившаяся из бутылки-ловушки, изменила цвет, как будто я смотрел на негатив фотографии. Она напоминала расплавленное серебро, рядом с ней все выглядело темнее и прозрачнее.
Изабо уже присела на корточки и шарила руками к траве, собирая осколки бутылок, как будто это были лепестки цветов. Я постарался не отвлекаться на то, что ее глаза стали зелеными, как листья мяты, на то, что от звезд как будто лился поток с пета, и на сотни пауков, пчел и мошек, прячущихся в траве.
Изабо выпрямилась, вытерла руки и разочарованно произнесла:
— Ничего.
Я повнимательнее присмотрелся и принюхался к тому, что нас окружало. Я чуял влажную землю, реку, сосновые иглы и энергию, исходившую от кожи Изабо. Если не считать того, что все выглядело как старая картина, покрытая лаком, окружающее казалось мне нормальным. Следы ног на траве и земле, отметины, оставшиеся после нашей битвы,— все было на своих местах.
