— Чего ты, будто остолбенела?
Мы снова взялись за серпы, но я знал: не жить мне без нее, моей будет дочка Попеску.
Мы с отцом жали до полудня. Потом сели обедать. А я все поглядывал на Катрину. Соседи тоже обедали. Отец хоть и занят был едой, но все заметил.
— Приглянулась она тебе, мэй?
— Очень, тата.
— Ну и что теперь?
— Как «что»? Женюсь.
— Поостынь, Дорикэ, а то как бы собаки не завыли средь бела дня. Разве пойдет она за тебя замуж?
— А почему ей не пойти, тата? Я не калека, не урод.
— Так-то так, мэй, Дорикэ! Ты здоров как бык. Силой бог тебя не обидел, а вот ума не дал.
— Ну знаешь, отец! — вскочил я на ноги.
— Сядь, мэй, сядь! Пылищи вон сколько поднял. Что про тебя скажешь, раз телом вырос, а умом не понял, что беден ты, а Попеску — богач и не отдаст за тебя дочку,
— Но и я ей приглянулся, тата! Чую сердцем, люб я ей, и она люба мне.
— С двумя погонами земли хоть кому люб будь, да все без толку, Дорикэ. Я, отец, верно тебе говорю.
Но я не понимал этого тогда, хоть на куски меня режь, птицелов. Мы, двое, хотели быть вместе и не могли из-за других? Эх, молодо-зелено… Откуда мне было знать… Парень как все деревенские парни, одевался я не хуже и не лучше других, работал, правда, поусерднее сверстников, да что в том худого? Но, видать, было…
Вечером, как стемнело, перестали мы с отцом жать, запрягли лошадей, сели в телегу и поехали до. мой. Когда мы поравнялись со двором Попеску, я выпрыгнул из повозки, и отец поглядел на меня, улыбаясь с иронией, а я пошел к колодцу, стянул с себя рубаху, ополоснулся холодной прозрачной водой, и дневную усталость как рукой сняло. И был у меня, эхма, Добрин, вечер… да что теперь говорить… У ворот Попеску я свистнул, потом прокричал кукушкой Но Катрина так и не выглянула. Зато явились ее братаны-верзилы.
— Мэй, кто там? — крикнул один из них.
— Я не вам свистел, — откликнулся я.
Братья подошли к воротам. Узнали меня:
— Это ты, Дорикэ?
— Я.
— Ты в сговоре с Катриной, мэй?
— В сговоре.
Парни открыли ворота и вышли на дорогу. Оба высокие, как и я, но если нападут, я обоих побью. И они это знали, как и я. К моему удивлению, братаны выглядели мирными.
— Мэй, Дорикэ, ты женишься на ней?
— Женюсь!
— Женишься и без приданого?
— Женюсь!
— Дорикэ, а если она голым-гола, в одном платьишке войдет в твой дом?
— Женюсь!
— А бумагу дашь, что ничего не затребуешь после женитьбы?
— Дам!
— Лады, Дорикэ! Завтра потолкуем, — сказал? братья и вернулись в дом.
Я отправился восвояси и не спал всю ночь. Я грезил с открытыми глазами о Катрине. Наутро я рассказал про все отцу. Он рассмеялся.
