— Видел его в Таганроге, когда он на верфи уходил с вами.
— А он тебя?
— Должно быть, что нет. Гордец изрядный, разве он станет слуг примечать?
— Так вот: все время на ярмарке держись поодаль от меня, и ежели, возможно, явится сюда Монбрюн, следи за ним неотступно, но с осторожностью, старайся выведать, не свидится ли он с кем-нибудь, разговоры какие будет вести. Ты французский язык еще не позабыл?
Алексей широко улыбнулся;
— Что вы, Анатолий Михайлович? Даром, что ли, год вместе в Париже прожили?
— Итак, присматривай за Монбрюном. А пока держись около меня, но за несколько шагов.
Когда Позднеев воротился к Смолину, тот напустился на него:
— Ну на что это похоже, Анатолий Михайлович! Вы оставили меня одного, как утлую ладью среди разбушевавшегося ярмарочного моря. А глазища-то, глазища у этой гадалки-цыганочки, ну точно черный омут, бездонные. Так бы и бросился в него очертя голову… А куда же Алексей ваш делся?
— Я прогнал его домой за то, что обидел он цыганку. Знаете что, пойдем-ка в ряд золотых и серебряных мастеров.
В этом ряду торговали греки, армяне, персы, турки. Наиболее ценные вещи они держали у своих ног, в шкатулочках из черного резного дерева. Но и то, что лежало на прилавках, привлекало восхищенные взоры покупателей. Тут были сверкающие на солнце искусной работы золотые и серебряные браслеты — билезики, кольца и перстни с аксамитами, золотистыми топазами, синеватыми сапфирами, голубыми аквамаринами, зелеными смарагдами, жемчужные ожерелья, серьги.
Смолин решил купить серьги для своей невесты, и пока он выбирал их и торговался с продавцом, Анатолий подошел к другому прилавку. Ему бросилось в глаза старинное золотое кольцо с большим изумрудом. На плоской и широкой поверхности кольца тонкой иглой было выгравировано очертание красивого женского лица и под ним — три греческие буквы: Зоэ. А еще ниже дата — 1492.
«Ну как не купить? — подумал Анатолий, любуясь кольцом. — Изображение так похоже на лицо Ирины! И слово начертано замечательное: зоэ — жизнь… Оно звучит, как звон меча, зовет к борьбе. Жить — это всегда идти вперед, бороться».
— Сколь дорого стоит? — спросил. Анатолий тучного, откормленного турка, важно сидевшего, поджав под себя ноги, на коврике перед низеньким прилавком.
Жирное, с двойным подбородком лицо турка было бесстрастным, ко маленькие, точно кофейные зерна, глаза его оживились, когда он увидел, что кольцо пришлось по душе покупателю. Купец запросил непомерную цену — два червонца, но Анатолий не стал торговаться. Из внутреннего кармана своего суконного плаща, под битого мехом, он достал сафьяновый мешочек, вынул четыре золотых полуимпериала и кинул их продавцу, а тот быстрым движением пухлой руки передал ему кусочек зеленого шелка… Анатолий завернул в него кольцо и бережно положил в карман.
