Сумрак комнаты разрезал треугольный огонёк плазменной зажигалки. Лида сделала длинную затяжку. Откинувшись на спинку стула, она перекинула ногу на ногу, медленно подняла и так же медленно опустила коленку.
Бордовый атлас халатика рассёк белый треугольник её бедра. Из-под стола, как из оркестровой ямы, раздалось упоительно похрюкивающее чмоканье.
– Слабак он у тебя. – Михаил выпустил в её сторону тонкую струю дыма.
– Ты, что ли, сильный? – Огонёк сигареты засветился ярче, она наклонилась над столом и, резко выдохнув, нанесла дымовой контрудар прямо ему в лицо.
Михаил зажмурился и с ухмылкой ответил:
– Я сильный.
– Я тоже сильная.
Она снова откинулась, опять нога на ногу, медленно так.
– Тогда выпей за нас, за настоящих мужиков. – Он налил ей полный стакан. – До дна.
– А ты за нас, за настоящих женщин!
Она налила ему стакан с мениском, в аккурат.
Михаил встал, стакан уверенно разместился на по-гусарски горизонтальном локте, переполненный мениск дрогнул, но чудом удержался. Глаза в глаза. Выпил залпом, как воду в пустыне. Пустой гранчак глухо стукнул о ковёр и, не разбившись, затарахтел по бетонному полу.
– Теперь ты.
Лида сидела к окну спиной, он закурил и зашел ей за спину.
– До дна!
Она взяла стакан и начала медленно, глоток за глотком, пить водку.
Михаил развернулся к окну. Машинально наклонился. Кисти сжали щуплые ножки Колюни. Малец оказался какой-то очень лёгкий, перышко. Тихо так скользнул в окошко, он будто ждал этого. Дети, они всё знают. Выпорхнул с подоконника, без единого звука, как юркий воробышек, он словно хотел к своим друзьям, туда…
…туда, в бездымное небо. Дети, они ещё помнят свободу, они томятся в неволе.
…туда, где не будет грязного школьного автобуса, в котором старшеклассники всегда правы. Дети, они доверчивы, они верят в то, что старший должен защитить.
…туда, где не будет этих непонятных взрослых, которым он всегда чем-то мешал. Дети, они всё чувствуют.
…туда, где не будет этой ж… Дети, они всё-всё-всё знают.
Всё!
Один миг – и нет Колюни. Улетел. Фьюить. Михаил зажмурил глаза, втянул ноздрями свежий из безмежных просторов воздух, выдохнул.
– Всё! – Она швырнула свой стакан наотмашь.
Он угодил в единственный глаз большому Колюниному медведю, подаренному Михаилом на первый день рождения крестнику, медведю, с которым мальчик, несмотря на шестилетний возраст, никак не мог расстаться. Стакан издал идиотский звук и целёхонький замер на детской кроватке.
Михаил сделал шаг к Лидии, её маленький затылок поместился в сильной, нервно пульсирующей ладони; крепко натянув густые каштановые волосы, он развернул её лицо к себе и жадно поцеловал. Она ответила жадностью, словно зная, что больше не придётся. Женщины, они всё чувствуют. Вторая ладонь Михаила опустилась в нежное тепло за полой халатика. Они словно провалились в бездну. Чёрную бездну.
