Кого принесла нелёгкая?
– Лидусик, сходи, открой. Мне что-то бо-бо.
Лида выскользнула из-под тёплого одеяла, запахнула лёгкий халатик и вышла. Щёлкнул свет в прихожей, затем замок.
– Московское время тринадцать часов, врач-похметолог к приёму готов! – раздался знакомый голос.
Закадычный друг Мишка Татарин пшикнул живительным пивом. Праздник продолжается!
Для облегчения тактической задачи самонаведения на цель стол был придвинут прямо к кровати болящего. На третьем часу застолья Николая окончательно развезло. Он выпил содержимое стакана и как подкошенный упал на подушку. Сигарета оставила на наволочке чёрную дыру.
Денёк выдался по-весеннему солнечный.
– Я открою окно, душно, – сказала Лида.
Она потянулась к верхнему шпингалету окна, долго пытаясь его победить. Её фигурка на фоне сияющего закатным солнцем неба, такая хрупкая, она Михаилу нравилась всегда. Полы халатика трепетали крылышками.
– Чем глаза лупить, лучше помоги.
Михаил подошел к Лидии и попытался обнять её.
– Татаринов, займись окном, – протянула она и игриво выскользнула, толкнув его в грудь острыми локотками.
– Секунда дела, мадам!
Зимняя замазка осыпалась на подоконник.
– Мадемуазель, между прочим, – Лида любила пококетничать. – А теперь налейте даме, кавалер называется.
Михаил подошел к столу и начал разливать водку. Лида наклонилась над подоконником.
– Колюня, иди обедать! – крикнула она во двор.
Лида повременила, наклонившись через подоконник, вдыхая воздух, пахнущий ранней весной. Табачный дым облаком выплывал из комнаты над её согбенной спинкой. Обернулась, одёрнула халатик:
– Татаринов, говорю ж тебе, чем на зад пялиться, женился бы.
– Николя, дружбан, труба зовёт! Давай за нас!
С подушки послышался марш плямкающих слизняков. Ушастый Колюня, шмыгая носом, безаппетитно хлебал юшку.
– Ма, можно я ещё погуляю?
– Сиди дома, уже поздно.
– Пусть малец пройдётся, – вступился Михаил, опустив под столом руку на коленку Лидии.
– А он здесь никому не мешает. – Лида отодвинула свой стул и взяла сигарету.
Михаил закурил папиросу. Он всегда курил папиросы. Курил смачно, с нагловатым стёбом, как в старом кино про гангстеров. Женщинам нравились его пальцы, виртуозно похрустывающие крупным сухим табаком, по-особому сминающие бумажную гильзу. Сизые колечки полетели в Колюню.
Мальчонка отошел к окну, подставил табурет и, улёгшись на широкий подоконник, принялся мечтать, разглядывая двор, как галчонок из гнезда. Внизу щебетали друзья, в вечереющем небе носились птицы.
