Николай схватил газету, прочитал подчёркнутые сипим карандашом строчки и встал.
— Я пойду, — сказал он.
Васильев кое-как усадил его.
— Куда вы пойдёте?
— В больницу.
— Хорошо, посидим и пойдём вместе. Вы его знаете?
— Да, знаю, — Николай облокотился и уткнулся лицом в ладони. Он хотел вспомнить ту августовскую ночь, которая свела его с Пешковым, и восстановить подробности разговора с ним. Что он тогда говорил, когда шли с Арского поля? «Цианистый калий. Может, в нём только и есть смысл?» А потом? Потом удалось его немного рассеять, он несколько повеселел. Договорились встретиться. На Рыбнорядской расстались. Он пошёл к Бассейной, большой, тяжёлый. Шёл крупно, сильно наклоняясь вперёд. Шаги долго слышались на пустынной ночной улице.
— Николай, плачешь, что ли? — сказал Васильев. — Ты хоть расскажи, что это за человек.
— Да, любопытное сообщение, — сказал Николай, всё ещё подпирая лицо ладонями.
— Ну прости, я же не знал… Прости, друг. И давай с этого раза на «ты».
— Человек пустил в себя пулю, а мы любопытствуем.
— Прости, Николай. Да, мы ещё равнодушны к человеку. Несчастье знакомого — эго мы поймём.
А если он совсем тебе никто? Ни брат, ни друг, ни товарищ? Тогда как мы смотрим на его судьбу? Тогда вырывается это проклятое «любопытно». Ты не такой.
Ты бы не стал угощать вот таким сообщением. Пошли.
В больницу их не пустили, и они разошлись. Васильев звал к друзьям на Старо-Горшечную, но Николай отказался, пошёл как будто на свою Засыпкину, но, когда товарищ скрылся, повернул в противоположную сторону, к Подлужной.
На Подлужной он остановил одну старушку и спросил, не знает ли она, где тут стрелялся Алексей Пешков.
— Какой Пешков?
— Тот, о ком сообщает газета.
— Милый ты мой внучек, да разве ж я читаю их, газеты-то? Неграмотна. Не знаю, о ком там пишут. Говорят, какого-то молодого человека вон там подобрали, на Федоровском бугре.
Николай пошёл на Федоровский бугор, нашёл у края обрыва истоптанный снег, но крови на нём не обнаружил. Постоял, осмотрелся кругом и хотел было зайти в крайнюю избу напротив, но хозяева, наверно, увидели его в окна и догадались, что он хочет что-то разузнать: из калитки вышел мужчина в накинутой на плечи шубёнке, он пересёк улицу и подошёл к обрыву.
— Скажите, не здесь произошло самоубийство? — спросил Николай.
— Здесь, здесь, сынок. Вот тут он лежал. Вы, поди, его родственник?
— Нет. Товарищ. Ходил в больницу — не допустили, спрашивал, как он себя чувствует, — не отвечают. Скажите, вы его видели?
