— Не ошибаешься?
— Нет, не ошибаюсь. Мне кажется, с ним у нас начнётся новая жизнь в кружке.
— Да, разрастётся твой кружок. Что ты будешь делать, когда вас наберётся слишком много?
— Есть у меня замысел… Но об этом говорить рано.
— Ладно уж, не говори. Я же чужая.
— Не обижайся, скоро и ты будешь наша. Я верю тебе, но другие-то ещё не знают тебя. Постепенно как-нибудь войдёшь в наш круг. Подожди.
— Подожду, пока в институте. Смотри — светлее становится. — Аня запрокинула голову. — О, луна выползает!
Николай глянул в небо. Между туч зияла глубокая прогалина, и к этой прогалине быстро подвигалось белое круглое пятно. Потом оно выкатилось из облаков сияющим диском.
— Ну вот, всё вышло по-настоящему, — сказала Аня. — Свидание, луна. Под луной мы с тобой ещё не встречались. — Она повернулась к нему и поцеловала. Потом отвела его голову и пристально посмотрела в глаза. — Коля, почему у тебя всегда такая грустная улыбка? Даже тогда, когда ты радуешься?.. Я боюсь на тебя.
— Не бойся, я крепкий.
— Да, ты крепкий. Небольшой, но крепкий. Ты ещё вырастешь?
— Нет, пожалуй, не вырасту. Отец у меня не выше, и мать не из рослых.
— Когда-нибудь я их узнаю. Правда?
— Конечно.
Она взяла его под руку и повела по берегу, по мягкому, сырому снегу, из-под которого высовывались редкие обломанные стебли какой-то дудчатой травы.
— Пойдём, посмотрим то место, где сидели. Ты помнишь тот день?
— Помню. Конец августа, запах полыни, солнце, голубая вода. Мы мечтали о море, и ты говорила, что обязательно увидим его, настоящее море. Я всё помню, каждую нашу минуту.
— А где мы сидели? Покажи.
— Вон там, на бугорке, у той ивы.
Они подошли к старой одинокой раките. Тогда, в конце августа, она склонялась к воде жухлой, но ещё зелёной листвой, а сейчас над снегом торчали её кривые чахлые сучья.
— Как грустно смотреть на прошлое, — сказала Аня. — Когда-нибудь мы, старенькие, пройдём с тобой по местам нашей молодости и всё вспомним. Ой, даже сейчас хочется плакать. Может, лучше не оглядываться? Идём.
Они повернулись и пошли обратно по своим следам. Николай хорошо видел при луне отчётливые отпечатки её бот на сырой пороше и думал, что и это нот запомнится навсегда, как запомнился запах августовской полыни.
— А снег этот растает, — сказала Аня.
— Тебе не холодно?
— Нет, я согрелась. Мне там было холодно, у гостиницы.
— А всё-таки дождалась, но ушла.
— Я всегда тебя буду ждать до конца.
