Небольшого росточка, щупленький, на фоне высокой, пышногрудой Лизаветы дед сошёл бы за подростка, если бы не глубокие морщины, избороздившие всё его лицо, да жидкая, седая бородёнка.
Наталья смерила Лизавету презрительным взглядом. Уж очень не к лицу солдатке надевать красную, с большими цветами шаль. Она уже не раз видела из своего окна, как от соседки по утрам выходили незнакомые мужики.
— Муж на войне кровушку свою проливает, а она без него тут шашни заводит, — делилась Наталья своим негодованием с мужем. Но Александр молчал, будто не слышал, а может и не хотел слышать.
— Наталья, ты чего чураиси нашей компании, аль мы рылом не вышли? — дед хитро скосил на насупленную Наталью свои подслеповатые, бесцветные глаза.
— Да иду я, дед, — нехотя повернула в их сторону Наталья, подумав про себя: да не очень вы мне и нужны — то были!
— На — ка вот возьми деткам своим сахарку, — дед Кузьма быстро сунул Наталье в карман, смятый бумажный кулечек. — Это я у дочи своей экспроприировал. Ей все одно не в коня корм. Жреть, жреть, а всё худая как вобла. Видать кишка у ней сильно прямая.
— Бери, — посоветовала Лизавета, блистая белозубой улыбкой. — Пользуйся моментом, пока дед на свою дочу зол, за то, что она в одну харю бутылку водки выхлестала.
Сама она видно не раз пользовалась такими моментами без зазрения совести.
— Спасибо, дед. Добрый ты. Дай бог тебе здоровья и долгие годы, — расчувствовалась Наталья. — А саму — то на завтра что осталось?
— Эй, милая, завтра будет день и будет пища: попищим, попищим, да и спать ляжем.
— Ладно тебе, дед, не гневи бога! — хмыкнула Лизавета. — Пока Аська твоя в магазине работает, вам грех пищать!
— Вот я и говорю, — дед заметил свою бабку, наблюдавшую за ним в окно. — Пока я тут по тебе сохну, бабка моя в избе кашу трескает, аж отсудова слышно, как у ней за ушами пищит!
Довольная таким вниманием Лизавета весело рассмеялась, а бабка в окне подслеповато прищурила глаза, пытаясь разглядеть причину её веселья.
Наталье даже стало немного неловко и она, ещё раз поблагодарив деда, повернулась было к своей калитке.
— И тебе, девонька, не хворать, — гордо разулыбался ей в след дед почти беззубым ртом. Дома — то, поди, его не очень ценили, а доброе слово оно и кошке приятно. И настроения у деда заметно прибавилось.
— Ой, а кудай — то я собирался итить? Запамятовал чтой — то, — раздухорился дед Кузьма, — Никак к тебе, Лизавета, хотел зайтить?
— Ох и насмешник ты, дед, — подыграла ему Лизавета, бессовестно строя деду глазки и кокетливо кутаясь в свой цветастый полушалок.
