Коня привязал к узловатой липе.
Крутой курган кругом обошел он,
Пытаясь понять, что же это такое.
С трех сторон только три темных входа
Травой заросли, а внутри — пусто.
Пещера ли то, расщелина ли в скале?
Неужели Зеленая Часовня? Но отчего
так темна?
“Теперь-то я вижу воочью:
Вот тебе на!
Тут, верно, заутрени ночью
Служит сам Сатана!”
88 "Ну, в самом деле, — себе сказал он, —
Часовня, заросшая серыми сорняками,
Тому зловещему зеленому злодею
Соответствует — служить сатанинские мессы.
Да, пригласил меня сам Сатана
В сие обиталище злого рока!
Я всем своим существом ощущаю —
Вот самая несвятая церковь
Из всех, в какие входить мне случалось”.
С копьем и в шлеме вскарабкался рыцарь
На крышу грубого сооруженья,
С высоты кургана он услышал невнятный
Шум из скалы, над рекой наклоненной,
Вжик-вжжик — злобно звучало,
Словно готова скала расколоться,
Словно кто-то на камне точит косу
Или вода на мельничном колесе
Ревет и свистит, аж слушать страшно!
“Клянусь Богом, — сказал Гавейн, —
Этот шум в мою честь раздается.
Черти, наверно, меня приветствуют.
Ну и пусть
Будет, как Бог пожелает.
Но я назад не вернусь,
Пусть хоть жизнь потеряю,
Но шума не убоюсь”.
89 И громко Гавейн закричал: “Эгей!
Кто тут хозяин, кто меня звал?
Я — Гавейн, я верен своему слову.
Если тут кто-нибудь чего-нибудь хочет,
Выходи немедля или прощай навсегда”.
“Подожди, — прогремело над самым ухом. —
Подожди, получишь то, что положено”.
И в скале опять зашуршало шумно:
Там точить топор продолжали.
Наконец некто из-за скалы
Вышел с тяжелой датской секирой[89],
Свежезаточенной, серебром сверкавшей,
Огромное лезвие загнуто к рукояти,
Блещет лезвие, дважды два фута[90],
К рукояти ремень прикреплен блестящий.
А человек — все в том же зеленом,
И лицо, и волосы зеленые тоже,
Только теперь топал пешком он,
Упираясь в землю древком секиры.
Реку не вброд перешел — перепрыгнул,
Секирой, словно шестом оттолкнувшись.
Решительно и яростно двигался среди поля
снегового.
В поклоне Гавейн отступил назад,
А Зеленый сказал сурово:
“Что ж, дорогой сэр, я рад,
Что вы сдержали слово.
90 Добро пожаловать, сэр Гавейн,
Да хранит тебя Господь Вседержитель!
Как честный человек в назначенный час
Пришел ты, помня про наш уговор.
Ровно год назад в Камелоте
По-доброму мы с тобой договорились,
Что в первый день Нового года
Должен я тут с тобой рассчитаться.
Нам никто помешать не может,
Сражаться можем сколько угодно.
Снимай-ка шлем, получи положенное.
И помни — сопротивляйся не более,
Чем я тогда твоему удару,
