“Воистину, — сказал верный слову Гавейн, —
В вашем замке внимаю я вашим веленьям”.
“Трудный путь вьг проделали, — молвил барон, —
А потом всю ночь на пиру не спали,
Сон и пища не совсем еще вас освежили.
Я прошу вас покорно, сэр Гавейн,
Отдыхайте в постели до утренней мессы.
К завтраку выйдете, когда захотите,
А моя жена будет ждать за столом вас
И составит вам общество до моего возвращенья
домой.
Я же с рассветом встану,
Егерей разбужу трубой,
На охоту мы отправимся рано”.
И Гавейн кивнул головой.
45 Давайте договоримся, — докончил барон, —
Что в лесу я добуду — то будет ваше,
А что вы обретете в замке — мое.
Сэр Гавейн, поклянемся так поменяться.
Неважно, кто выиграет в веселой игре”.
“Богом клянусь, — был ответ, — я согласен.
Если игра вам по вкусу — и я доволен”.
“Принесите пива — подкрепить соглашенье!”—
Воскликнул владелец замка. И все
Радостно смеялись, болтали, шутили,
Рыцари, дамы, даже оруженосцы.
Потом неспешно и вежливо встали,
Слегка замедлили завершенье беседы,
И, как положено, учтиво расцеловавшись,
Разошлись, разговаривая, по разным покоям.
Ловкие слуги со светлыми факелами
И хозяина, и гостя в их покои пошли
провожать.
И каждый до сна ночного
Не уставал повторять
Другому данное слово,
Ибо слово хотел сдержать.
III
46 Громкими голосами сзывая слуг,
Гости к отъезду готовились до рассвета,
Складывали вещи, седлали коней.
Сели в седла, схватили поводья,
И каждый своим путем поехал.
Хозяин со свитой, прослушав мессу,
Закусив, заспешил за ворота замка;
Рассвет в седлах застал охоту.
Егеря попарно псов пропускали,
Двери псарни раскрыв и в рога трубя.
Длинных три ноты[65] звучали громко,
Псы лаяли яростно, главный егерь
Хлестал хорошим, крепким кнутом
Тех, кто рвался вперед, нарушая ряды;
Был он мастер своего дела, как гласило общее
мненье.
Разместились псари полукругом,
Вся охота пришла в движенье.
Затрубили рога друг за другом,
И в лесу началось столпотворенье.
47 Задрожали звери от звонкого лая[66],
По долине помчались перепуганные олени,
Пытаясь подняться по скользким склонам.
Завопили стрелки, запрятанные за кустами,
Только матерых, с развесистыми рогами
Пропуская прорваться, — так велел хозяин:
Не стреляют самцов в сезоны случки!
А яловых самок оттеснили, отделили[67],
Славно светлые стрелы сверкали,
Били в бока большим наконечником.
Мордами в мох зарывались лани,
В кустах крича, истекая кровью,
А псы преследовали их повсюду.
Егеря, трубя, торопились сквозь терновник;
Их рога так крикливы, что скалы дрожали.
И вот все звери, избежавшие стрел,
