— Муж и дети. Но они точно уезжали за город на выходные.
— Тогда они должны были забеспокоиться, возвратившись домой в воскресенье вечером. — Синсакер не спешил выдавать свой секрет: ему уже было известно, что они вернулись только в понедельник утром.
— Да, но об этом лучше спросить у них самих.
— Обязательно спрошу.
— Ее муж археолог. Работает в Музее естественной истории, в соседнем здании. Йенс Дал. — Ваттен вышел из хранилища.
Выглядел он потрясенным — впрочем, так на него могло подействовать долгое пребывание в одной комнате с изуродованным и разлагающимся телом.
Синсакер поблагодарил его за сотрудничество и позволил ему присоединиться к остальным, но не стал извиняться за то, что продержал рядом с трупом дольше, чем этого требуют нормы полицейской работы.
Теперь он остался один. Сам он принадлежал к тому сорту полицейских, у которых место убийства никогда не вызывало особенного воодушевления. Хотя он и научился отключать эмоции и не думать о том, что именно здесь закончилась чья-то жизнь, ему никогда не удавалось полностью избавиться от навязчивых мыслей, которые будило в нем каждое убийство: это просто еще одна форма самовыражения, без которой человечество не может обойтись. Убийство всегда отвратительно, неприлично и дурно пахнет. И это совершенно ясно даже для такого бывалого сыщика, как он. Видя труп, он всегда представлял себе убийцу и говорил ему: «Черт тебя подери, паршивец, неужели ты не мог сообщить о своих чувствах как-то иначе?»
Одним богам известно, что пытался сказать убийца, лишая жизни Гунн Бриту Дал. Никогда раньше Синсакер не сталкивался ни с чем подобным. Он думал про детективные сериалы и серийных убийц, про сумасшедших, которые убивают, чтобы убивать, которым мало смерти самой по себе, и поэтому они делают из убийства спектакль. Трагедия в библиотеке выглядит так, будто у нее нет никакого другого мотива, кроме чьей-то жажды убивать. Но прежде всего она заставила его подумать об охоте.
Его коллега и добрый приятель Торвальд Йенсен имел обыкновение каждую осень соблазнять его охотой. Синсакер вовсе не был поклонником спортивной охоты, но Йенсен умел уговаривать, а аквавит в осеннем лесу приобретал совершенно особый вкус. Поэтому на охоту он ходил. И видел развешанные на толстых ветвях туши оленей и лосей, освежеванные и готовые к разделке. Когда он смотрел на тело Гунн Бриты Дал, его поражало то, как похоже становится человеческое тело на звериное, если снять с него кожу и отрезать голову. Труп, лежащий в книгохранилище, больше всего напоминал дичь, с той лишь разницей, что его не подвесили на сук и не было под ним мха и вереска, чтобы впитывать сочащуюся кровь, — вокруг натекла кровавая лужа, покрывавшая почти каждый квадратный сантиметр пола.
