Зазвонил телефон. Мысли Синсакера оказались так далеко, что он даже не взглянул на дисплей, чтобы узнать, кто звонит, — люди из полицейского участка, кто же еще?
— Это Ларс, — незнакомо прозвучал в трубке голос, который должен быть родным.
— Ларс? — Он толчком выдохнул вязкий воздух.
— Ларс, твой сын. — Последовало сердитое молчание.
— А, извини. Я глубоко задумался. Первый день на работе.
— С тобой все хорошо? — Ларс попытался говорить мягче.
— Если ты имеешь в виду опухоль, то да. А в том, что касается остального, я не так уверен.
Синсакер догадался: Ларс хотел бы ответить, что ему, Одду Синсакеру, жилось бы куда лучше, если бы он дал себе труд хоть немного поддерживать отношения со своими ближайшими родственниками. Но для этого Ларс был слишком осторожен. Он по-другому не умел: есть основания пожаловаться, но нет жалоб. Синсакер часто замечал, как легко сын позволяет ему увиливать от исполнения родительского долга. Если бы Ларс требовал большего, то получил бы больше. И все-таки отец знал: возлагать всю вину на сына несправедливо.
Он отвернулся от тела и посмотрел в общую комнату. Перед глазами возникла картинка: Ларс, еще маленький мальчик, лежит в кроватке и спит. Сам он вернулся домой слишком поздно, чтобы рассказать сыну сказку на ночь. Эти истории он всегда сочинял на ходу, и они оба были от них без ума. Синсакер знал: когда его нет, сын сопротивляется сну так долго, как только может, ведь сказки на ночь — это лучшее, что у них есть. В этом воспоминании о маленьком Ларсе, которое часто всплывало в памяти, мальчик спит, но лицо его повернуто к двери, словно наблюдая за ней, он и заснул. С тех пор прошли годы, но ужас ситуации заключался в том, что Синсакер до сих пор думал о Ларсе как о том спящем мальчике, которого он мысленно видел перед собой каждый раз, когда разговаривал с сыном по телефону. Ларс все еще оставался для него ребенком, который не смог его дождаться и заснул. А ведь за прошедшие годы сын повзрослел, не мог не повзрослеть. Выучился на инженера, женился, обзавелся ребенком. Синсакер во всем этом как бы не участвовал. Жизнь Ларса превратилась в чужую историю, которую ему рассказывают по телефону, а его сын по-прежнему оставался маленьким мальчиком, снова лишившимся своей сказки на ночь.
— Я звоню сказать: мы собираемся крестить ребенка. — Одду смутно вспомнилось: Ларс с женой вроде бы ожидали второго ребенка, мальчика, примерно в то время, когда Синсакер ложился под нож.
