– Спасибо, – сказала она.
– За что?
– За признание. А телефон оставь у себя. И держи его включенным. Извини, мне надо бежать. Я тебе позвоню.
– Когда? – спросил он и шагнул к ней, почувствовав, как сильно его влечет к этой женщине, как он соскучился по ней. – Когда?
– Не сходи с ума, – испуганно проговорила она, заметив его горящий взгляд, но улыбка, еле заметная улыбка появилась на губах ее. – Я, правда, опаздываю, очень срочное дело, – она освободила руку из его цепких пальцев, – отпусти, синяки останутся… Иди, я тоже очень соскучилась. Уходи…
– Ладно, – сказал он с усилием, повернулся и зашагал совершенно в другом направлении, чем нужно было, вообще не понимая, зачем уходит, зачем нужно уходить именно сейчас, если самое главное в эту минуту – быть с ней, если ничего важнее этого для него сейчас нет. Он обернулся – ее уже не было, но ярко-зеленое пятно травы на асфальте тут же радостно бросилось ему в глаза.
Все теперь в его жизни, подгоняемой под уклон болезнями, стало не важным, не столь важным, совсем не важным. Все, кроме нее.
Но, независимо от его жизни, от того, что в ней главное, а что нет, продолжались своим чередом жизни других людей, близких ему, жизни и судьбы, что так или иначе пересекались с его судьбой. Старшая дочь его встречалась с парнем, и жена Гасанова уже не раз предупреждала его, что дело, по всей видимости, идет к обручению и надо девочке накупить всякого барахла, как будто Гасанов что-нибудь в этом понимал.
– Все деньги у тебя, – сказал он только. – А парень хоть приличный? Из хорошей семьи?
– Спасибо, что поинтересовался, – сказала жена, даже не рассердившись на него за такую слабую реакцию.
За долгие годы совместной жизни она изучила его вдоль и поперек, думала она, видела его всяким и привыкла к его невыносимому характеру, так что прояви он сейчас чуткость и излишнюю внимательность, нехарактерные для него в семье, она, пожалуй, подумала бы, что с ним творится что-то неладное. И за все эти годы не приходило ей в голову, что есть люди, которые не любят выставлять свои чувства, не любят говорить о них, но залежи добра и нерастраченной нежности могут носить в душе своей. Вскоре стали визитировать гости, и Гасанову приходилось в эти часы присутствовать в качестве главы, так сказать, семьи, встречать родных жениха, говорить с ними о чем-то, испытывая крайнюю неловкость, потому что в эти минуты он бывал очень рассеян и отвечал невпопад, а жена то и дело старалась сгладить возникшую неловкость.
