— На порошок?
— Бушприт драить! Свисти всех наверх!
Тимошенко оглушительно свистнул, но свист потонул в громе и треске — разжигали вторую печь, трещала электродуга, превращая своим нечеловеческим светом все и всех в негатив, в обратное…
— Свод латать, — скомандовал Валера. — На ходу. Пока загружают. А то не успеем в смену сварить…
— На ходу так на ходу, — улыбнулся один из морячков.
— Куда и латать, латаная-перелатанная, — засмеялся другой.
— Ладно разговаривать, какая есть! — Валера уже залез на свод печи и похлопал его ладонью: — Кормилица наша!
Столовая. Смена, где Иванов, пришла «на молоко», полагающееся за вредность: выпить по банке (здесь банки на пол-литра, а не стаканы), переброситься словом и снова в цех. Разговор идет неспешный, но важный для всех.
— Теперь точно будет шум…
— Теперь Калитин добьется своего — остановят нашу печь…
— Это еще зачем?
— Будут подбирать режим, чтоб не «дула». Третий случай.
— Чушь! Никто ему не даст! На ходу режим подберут. Не впервой. Одна печь из четырех — четверть продукции целого комбината.
— Ну и чему ты радуешься? — резко сказал Толя Хангаев.
— Я не ты, чтобы перед начальством на задних лапках плясать, — отмахнулся Бурнусов.
— А я не перед начальством.
— А перед кем?
— Если в широком смысле… то перед прогрессом, — спокойно, но с вызовом, ответил Хангаев. — Сегодня не остановят, завтра опять жди чепе…
Ребята на мгновение замолчали, но потом прения разгорелись с новой силой.
— Правильно! Что же получается? На нас пусть шкура дымится?! — уже криком вопрошал Тимошенко.
— Пить надо меньше, — строго сказал Валера.
— А про Волкова забыл? Забыл, как кровь сдавал? — наступал тот же Тимошенко. — А он не пил ни капли. Копил, на материк все слал.
— Брось! — отмахнулся Толя Хангаев. — Здесь дело принципа, кто готов ради прогресса карманом своим малость поступиться.
— Да пошел ты со своим прогрессом! — вскочил Бурнусов.
— Тебе хорошо, а у меня трое мальцов на материке.
— Вот-вот, — вступил морячок деревенского вида. — Ты знаешь, что такое остановить печь? Сколько мы тогда заработаем?
— Еще один! — Хангаев засмеялся, но монгольские его глаза недобро блеснули. — Всех денег все равно не заработаешь.
— Мне все не нужны. Мне мое отдай.
— Ты что, забыл, чему тебя на флоте учили? — остановил его Валера. — Один за всех, все за одного.
— Так то ж на флоте…
— Все равно начальство не позволит печь останавливать, — убежденно отсек Бурнусов. — Мы валюту делаем! Не говоря о прочем.
