— Во имя совести, — закричал он, — во имя совести, не торопите меня, товарищ Ворошилов…
— Не торопить?.. — прошептал Ворошилов. — Не торопить? Вот он стоит на холмике, враг, стоит, как на картинке, и смеется над тобой. Сабли к бою!.. — пропел он, повернувшись к бригаде.
Из-за леса донеслось стонущее «Ура!».
— Согласно долгу революционной присяги, — сказал комбриг Книга, хрипя и озираясь, — докладаю реввоенсовету Первой Конной: вторая непобедимая кавбригада на рысях подходит к месту происшествия. — И клинком сабли отдал Ворошилову честь.
— Делан… — Ворошилов махнул рукой.
Дивизия двинулась вперед.
— Четвертая на прорыв пошла, — говорили раненые, прислушиваясь к шуму боя.
Стрельба смолкла, сюда доносился лишь отдаленный гул.
С места сражения прискакал, размахивая руками, Матвей:
— Братва! Братва! Товарищи! Ура! Противник бежит! По коням, братва!
— Куда, чумовой? Раненых подавишь! — сердито кричала Дуська. — Ты слышала, Варь? — спросила она.
— Да, — улыбнулась устало Варя и вдруг начала тяжело валиться на Дуську.
— Ой! Ой! — отчаянно закричала та. — Ой, убили! Ой, Варю убили!
Громкие крики заставили ее оглянуться.
Сквозь кусты продирался офицерский полк белых.
— Раненые пропадут! — крикнула Дуська и, схватив брошенную винтовку, кинулась навстречу цепи, на ходу закладывая обойму.
— Стой! Куда! — кричал ей Сурков. — А ну, марш отсюда!
— Нашел время жалеть! Герой! — зло крикнула Дуська и почти в упор выстрелила в офицера.
— Квиты! — крикнула она, увидев, как тот упал.
Сурков сеял вокруг страшные удары прикладом, раненые бились, как могли.
Справа ударил пехотный резерв. Офицеры стали отходить.
Навстречу летели тачанки. Ездовые стоя секли лошадей.
— Стой! — крикнул Ворошилов, и его лошадь встала у них на пути.
— Кадеты рубают! — выкатывая глаза, кричал ездовой.
— Тьма! Тучей прут! А бронемашин!.. — причал командир и смушковой шапке.
— Говори военным языком. Сколько?
— Не меньше бригады, товарищ член реввоенсовета, — покраснев, ответил тот.
— За мной! Вперед! — Ворошилов пустил во весь мах свою лошадь.
Бойцы рванулись за ним в контратаку. Навстречу Ворошилову летел урядник, прижав пику и согнувшись. Ворошилов рвал маузер из кобуры. Ему уже видно было рябое лицо казака. И тут грянуло три выстрела, и казак свалился с коня.
Ворошилов оглянулся. Буденный скакал, держа в руке дымящийся маузер. Рядом боец опускал карабин.
— Вот так денек… — смущенно крикнул Ворошилов.
— У тебя что в руках, револьвер или?!.. — зло крикнул Буденный. — Кто разрешил лезть в драку? Я Ленину доложу! — И вдруг улыбнулся: — Наша берет, Клим! Наша!
