В окно настойчиво постучали. Ординарец вскочил с лавки.
— Кто?
— Я. Открой, Федя, — послышался голос комфронта Егорова. В сенях было темно. Ординарец, чиркнув спичкой, зажег лампу.
— Буди, — сказал Егоров. — Пора.
— Так они же и не ложились, — удивленно ответил Федя.
Комфронта распахнул дверь.
Весь штаб и высший командный состав армии были в сборе — при свечах сидели над раскрытыми картами. Буденный стоял у стола.
— Шестая дивизия, — говорил он Тимошенко, — атакует противника с запада. Четвертая, — он обернулся к Городовикову, — поддерживает Тимошенко с юга.
— Первым пойду в атаку! — вскочил Городовиков.
— Ты, Ока, человек отчаянный, но не забывай, ты не один, у тебя бойцы, и за них ты в ответе!.. Одиннадцатая Морозова обеспечит правый фланг и при поддержке стрелковых дивизий с востока и северо-востока прижмет противника к реке.
— По-моему, все ясно, товарищи, — сказал начштаба Зотов, сворачивая карту.
Буденный, заметив в стороне улыбающегося Егорова, сказал:
— Вот так, и никакой тактики!
Он отошел к окну, взглянул — по сонной еще и пустынной улице пронеслась тачанка, обогнав уныло бредущего к храму священника. Филька-казачок правил. Угрюмый Матвей сидел на задке.
— А все-таки скажите, Семен Михалыч, — спросил Егоров, — вас не смущает недостаток боеприпасов и артиллерии?
— Нет, — повторил Буденный. — Всё, чего у нас не хватает, мы возьмем у противника.
— Правильно, — весело заверил Ока Городовиков. -
Стало светлее.
— Разрешите поднимать? — спросил Зотов и задул свечи.
— Поднимай, — сказал командарм. — В час добрый, ребята, с богом, по коням!
…Чистый звук сигнала, подхваченный многими трубами, поплыл над городом,
— По коням!
Во дворах засновали связные, коноводы разбирали лошадей.
Тачанка Матвея с ходу влетела во двор.
На раскиданном семе навзничь спали бойцы.
— Подъем, братва, — крикнул Матвей. — Проспите царствие небесное.
Казаки вскинули лохматые головы…
…Артиллерист Добров поднялся с лафета.
— Подъем! — доносилось отовсюду.
Повозочный Грищук безмятежно сопел в бричке, его кобылёнка застыла над ним с клоком сена в мягких губах, и от ее задумчивых и тяжелых вздохов вздымались на голове старика редкие волосы. Его толкнули, он проснулся и вдруг заорал:
— Товарищ начальник, когда кобылу домой отпустишь?
— После победы революции, — ответил Добров.
Бойцы цепляли лафеты к передкам…
…Скатившись с сеновала, боец в буденовке и очках подошел к своему коню. Тот лежал на боку и храпел, разметав ноги. Боец потянул повод, но конь и ухом не повел.
