— Это нам известно. Это мы понимаем, — согласился эскадронный. — Только мы все решили.
— Коммунистами, — ответил тогда Ворошилов, — могут стать только самые достойные.
— А у нас все достойные! — твердо сказал эскадронный. — В бой идут, уговаривать не приходится.
— А дисциплинка?
— Шо — дисциплинка?
Эскадронный смотрел в землю.
— То-то, — сказал Ворошилов. — Завтра после боя приду — поговорим. Толком обсудим. Понятно? А сейчас отдыхать!
Но бойцы хмуро молчали.
Тогда Буденный, не пряча широкой улыбки, скомандовал:
— Эскадро-он! Справа по три, к месту расположения, с песней, рысью — ма-а-арш!
И всадники пошли, эскадронный — следом, а чуть погодя загремела песня.
— Родионыч, — спросил, оборвав смех, Буденный у Апанасенко, — как у тебя там со снарядами?
— На круг — по десятку на орудие. А что говорить, до Деникина доберемся, все будет, все найдем — и снаряды, и патроны.
— И какаву, — хмыкнул в кресле Маслак и вдруг сипло закашлялся.
— Спирт тебе нужен, а не «какава», — сердито сказал Ока Городовиков.
— А патроны?
— Пять-шесть штук — на винтовку.
— А на шо нам патроны? Чи мы пехота? Шашками порубаем, — прохрипел Маслак.
— Помолчи, — сказал Буденный. — Помолчи, пока спросят.
Под Маслаком заскрипело и хрустнуло кресло.
Буденный повернулся к Городовикову; он был строг, но в усах прятал добродушную усмешку.
— Это что ты мне прислал?
— Как что? Донесение. — Городовиков широко открыл глаза и в испуге зашевелил усами.
— Какое донесение?! «Предположительно», «сомнительно», «маловероятно», «приблизительно»…
— Так я же в атаку первый иду, — взорвался Городовиков, — а донесения мой начштаба пишет! А я и слов-то таких не знаю.
— И у меня… — поддержал Апанасенко.
— Я смотрю, — сказал Буденный, — что ваши военспецы политически того — слабоваты… — он явно поддразнивал Ворошилова. — Так вы им объясните, что врагов надо бить не предположительно или приблизительно, а наверняка, и не в «непродолжительное время», а сейчас и так, чтоб душа с них вон… Ясно?!
— Ясно! — вскочили Городовиков и Апанасенко.
Слушающие командиры рассмеялись.
К Буденному подбежал адъютант.
— Товарищ командарм, Дундич прибыл из разведки. Просит принять.
— Зови, — сказал Буденный, — и Тюленева ко мне…
…Они стояли у окна большого темного зала.
Молодой серб, с добрым и красивым лицом, в куртке и хромовых бриджах, забрызганных грязью, доложил:
— Товарищ командарм по визуальным наблюдениям, сюда дополнительно перебрасываются части первого Донского корпуса и Терско-Кубанские дивизии. Кроме того, усиливается группировка генерала Павлова для удара во фланг и тыл нашей армии. По правому берегу наблюдается движение больших конных масс противника, обозы, артиллерийские парки.
