— Может, газетку почитаем? — спросил он.
— Пошел бы ты от нас к трепаной матери! — ответили ему. — С нашего эскадрона.
Перед решеткой тюремного лазарета прохаживался солдат с винтовкой. По коридору прошли два казака: Матвей с братом Филькой.
— Где комендант?
— Вона, — солдат указал на открытую дверь.
В комнате за выдвинутым столом сидел Дуплищев и разбирался с пленными.
— Как же, — говорил он стоявшему напротив жандармскому ротмистру. — Мы не только рядовых, мы и офицеров отпускаем, а вы в городе шестьсот человек пленных казнили! А?
— Черта с два, — ответил ротмистр. — Поди разберись, кто у вас начальник, а кто подчиненный. Сегодня он рядовой, а завтра… Да что там говорить! У нас на взводах стоят полковники и генералы, а у вас армиями командуют бывшие пастухи. Буденный ваш свиней пас.
— Было, — сказал Дуплищев, — батрачил…
— То-то, — продолжил ротмистр. — Всех подряд! Так вернее…
Матвей и Филька встали напротив.
— Уйдите с глаз, — устало сказал нм Дуплищев, — вам говорено: он свое получит. Ревтрибунал судить будет.
— Тебе с десяток пленных прибрать, — обиженно сказал Матвей, — ты вона каку канитель делаешь. Мы по сотне прибирали — никого не звали… Сполняли свое дело. Отдай его нам, Дуплищев.
— Видать, Матвей, в штабе не для тебя приказы пишут. Сказано: его судить будут.
— В штабе через несчастную нашу жизнь тебя простят… — сказал Матвей. — Отдай его нам, христа ради…
— Ты вот кричишь… мальчонку привел. А того не понимаешь, что отец он вам — родная кровь…
— Отец у нас кобель! — выступив вперед, хрипло сказал Филька.
Тогда Дуплищев смутился.
— Трибунал заседает, — сказал он.
— А мы подождем, — ответил Матвей. — Нам не к спеху…
Красноармеец в буденовке и очках подал комбригу бумагу.
— Что это? — спросил Маслак, брезгливо глянув на очки, тонкую шею и забинтованные ноги красноармейца.
— Приказ о прикомандировании, — ответил тот.
— Ты грамотный? — спросил комбриг.
— Да. Кандидат прав Петербургского университета…
— Куда ж ты прешься? Развесишь губы — тебя враз уконтрапупят…
Красноармеец молчал.
— Шлют тут вас, не спросясь, — проворчал Маслак, — а тут из-за очков всякие неприятности могут произойти.
— А куда же мне деваться-то?
— Правильно. Некуда тебе деваться, — весело сказал Маслак. — Ладно, провести приказом… Провести и зачислить на всякое удовольствие, кроме переднего. — Он подписал приказ и бросил его ординарцу…
Очкарик шел по улице, и квартирьер нес его сундучок на плечах.
— Да, с очками у нас тут канитель. Они для ребят вроде как погоны или что венерическое, — объяснял квартирьер. — Брезгуют ребята.
