— Перво-наперво конь! — сказал командарм. — Он — друг, он — брат, он бесчисленное число раз жизнь спасает. Сам не доспи, не доешь, а коня уходи. Вторым делом — шашка!
— Мне револьвером удобней… — робко сказал красноармеец.
— Револьвер — пустое, — прервал его Буденный, — патроны сострелил, хоть бросай. А шашка, она всегда вострая. Потому рубить для кавалериста — главное. — Командарм говорил, и глаза его загорались. — Рубить надо зло. То не лоза, то — враг. Срубил — победил. Промахнешься — тебя срубят. Смотри.
Буденный выдернул шашку и пустил в полный галоп коня. Удары шли направо и налево, шашка — в свист. От лозы только корешки. Бойцы рты пооткрывали.
Вернулся командарм, коня сдержал, огладил по тугой шее. Веселый, смеется.
— Вот так! Ясно? Приноравливайтесь, ребята. Завтра в бой.
Перед выстроенным пехотным взводом, одетым в новенькую форму и, самое главное, в синие буденовки со звездами, прохаживался Сурков.
— Будете вы меня слухать аль нет? — вопрошал он, впиваясь взглядом в лица бойцов. — Вы знаете, кто я такой? Скажи, кто я такой? — подступился он к молоденькому красноармейцу.
— Ну, известно кто, — моргнул тот, — взводный Сурков.
— Взводный! — передразнил его Сурков. — Вот и не знаешь. Я есть ваш отец, а вы мои дети. Понимаете? И вы должны меня слушать. Распустились! Куда ни придем — все по избам, харчи шукать. Один Васька остался. Да и то по причине живота. Мне такого позору не нужно… С нынешнего дня в нашем взводе все пойдеть по-другому.
К нему подошел молоденький парень в кивере с султаном и полной гусарской форме.
— Первый взвод?
— А ты кто такой? — сердито спросил Сурков.
Гусар подал ему записку.
Сурков долго читал, а бойцы с любопытством глядели на роскошного гусара.
— По списку будете принимать али как? — хмуро спросил Сурков.
— Зачем? — ответил гусар. — Вот так и приму.
— Ну, давайте… — кивнул Сурков и встал в строй правофланговым.
Гусар оглядел растерянных пехотинцев.
— Ну вот, ребята, — мягко сказал он, — я к вам назначен командиром. Давайте знакомиться. Я — Алеша Зорин.
Но тут раздался топот и из-за угла вышли эскадроны Маслака.
И пехотинцы, и новый их командир не спускали завистливых глаз с праздничных мундиров, с лент в гривах лошадей, со знамен, колыхавшихся тяжелой бахромой и кистями, с бодрых коней, идущих крупным шагом.
Завидев наряженную в буденовки пехоту, от первого взвода отделился всадник и, догнав едущего впереди Маслака, о чем-то пошептался с ним. Маслак весело закивал головой.
