— Кто к попу в постель залез? — спросил Ворошилов, опуская веник на спину комбрига.
— Ну, боец! — сипел Маслак. — Так он не виноватый. На той койке раньше дивчина спала, у колидори. Ночью темно. Боец пощупал рукой — волос длинный, ну и…
— Понятно, — сказал Буденный.
— И что до меня уси чепляются? — хрипел багровый Маслак. — Дехвехты! А ты за положительные дехвехты скажи! Хто у Попова батарею забрав? Я! Хто офицерский полк порубав? Я!
— Конармия, — сказал тогда Ворошилов и с силой опустил веник на могучую спину Маслака. — Конармия — это социальный фокус, который производит ЦК нашей партии. Кривая революции бросила в первые ряды казачью вольницу, пропитанную многими предрассудками, но ЦК, маневрируя, — Ворошилов перебросил веник в другую руку и с новой силой опустил его на спину Маслака, — продерет их железной щеткой…
— Ой, лихо мне! — кричал Маслак.
На улицах все еще продолжалось движение, но это уже были одинокие всадники, неторопливо снующие с поручениями, отставшие тачанки, взводы, заблудившиеся в поисках своих частей.
Основная масса армии уже расквартировалась. Во дворах видны были кони у тачанок с сеном, бойцы, приводящие в порядок амуницию, дымящиеся кухни и стайки ребятишек около них. Отовсюду доносились веселые крики, разговор, пение. Кто-то уже тащил в хату ведра от колодца, кто-то подправлял покосившуюся изгородь, кто-то колол дрова. Город успокаивался.
По дощатым тротуарам шли медсестры.
— Конечно, хорошо при себе постоянного мужика иметь, — говорила весело Дуська. — Матвей ведь как муж тебе? — спросила она Полинку.
— У нас с ним все в порядке, — строго ответила Полинка. — Воевать кончим — поженимся.
— А ты? — спросила Дуська Варю. — Небось на расхват шла?
— Нет, — ответила Варя. — Никого у меня не было.
— Вот и врешь! — закричала Дуська. — А Андрюшка Добров, артиллерист, офицер бывший?
— Мы дружим с ним, — ответила Варя.
— Ну и дура, — заключила Дуська. — Значит, не любишь! Вон их, мальчиков, сколько, а я всех их люблю…
— В таком случае, Дуся, ты еще никого по-настоящему не любила, — сказала Варя. — Любить можно только одного человека…
— Раз жить, раз помирать, — отчаянно крикнула Дуська. — Как откажешь, ведь его убить могут завтра… Да они все хорошие!
— Врешь, — вмешалась Полинка.
— Ей-богу!
— А как же Сурков?
— Тю! Что Сурков? — отмахнулась Дуська. — Скушно с ним, разве что только замуж идти.
Из ворот навстречу им вышел боец. Ноги его были перевязаны, он был в галошах, и грязные бинты волочились за ним по дороге.
