— А вот тебе вальтон пик! — ликует Перун.
— А подавись-ка королевичем! — Ярило выкидывает карту, как нож. — Бери, бери. Не ссы!
— Все равно будешь у меня дураком!
— А ты козлом!
— Че?
— Ты играть не умеешь, пидор!
— Че?
Возможно, их древняя дружба была бы разрушена в этот момент. Но спасаю ее я — как небесный пиковый валет.
Падаю, обрывая веревку с бельем. Простыни, наволочки, полотенца опускаются в грязь и на головы Перуна и Ярило. Вглядись, Бенки: это кадр, достойный идеальной комедии.
Если бы не боль в подвернутой, как у тряпичного Лягарпа, левой ноге. Языком я ощущаю вкус теплого железа. Пальцами правой руки безвольно перебираю песок. Не смею повернуться, пусть все остается так, в этой уютной пустыне. Отсюда мне уже не выйти. Хиштербе.
Надо мной небо Таганрога. Облака давят на глазницы, растирают песчаные смыслы об днище черепа. Хиштербе, хиштербе, хиштербе.
Сквозь самое тяжелое облако проступает лик брадатого старца, он беззвучно вещает:
— После святого обряда в песочнице ты принимаешь имя Марк — отныне, присно и во веки веков.
— Федор Кузьмич, а фамилия?
— Энде. Что по-немецки значит «конец».
— Я умираю?
— Воскресни! Все только начинается.
Облако искажается под ветром с Азова, старец в перьях разносится в прах.
Перун и Ярило выкапывают меня из песка. Они озабоченно матерятся, но я догадываюсь об этом лишь по их отточенной артикуляции: я ничего не слышу. Будто песок забил ушные раковины.
Потная бабушка уже тут, руки в тесте. Лица опять не вижу. Карамзин-старший подносит ослепительный стакан с водкой: станет легче. Бабушка выхватывает стакан и бросает в песочницу. Он утыкается скорбно, тонкие грани испачканы тестом. Водка уходит в песок. Левая нога вытягивается и становится ясно: я ей не хозяин. Бабушка беззвучно приказывает что-то Перуну и Яриле. Они встряхивают меня, отстранив от реальности.
ЗТМ.
— Йорген, где живет Катуар?
— Марк, а ты сам где вообще?
— На кладбище.
— Поздравляю. Как ты его назвал?
— Немецкое.
— Да, нет, мужика этого.
— Это девушка. Диалогистка.
— А что за имя странное?
— Я не знаю настоящего.
— А ты сценарий вообще пишешь?
— Подожди! Как узнать ее адрес?
— Кого?
— Девушки этой. Ты ее мне прислал.
— Я? Слушай, я сейчас на Красном море, уже в акваланге стою, вернусь через три дня. Разберемся с твоей девушкой, ну?
Весь предыдущий диалог происходит при полной темноте в кадре. Теперь свет. Свет, я сказал!
У кладбищенских ворот стоит весельчак, в бодрой рубахе и с трудолюбивой лопатой на плече, которую приобнимает за черенок.
