Выхожу, победитель с пышным шлейфом московского серпантина, из здания таганрогского вокзала.
ГОЛОС ЗА КАДРОМ (торжественно): Это событие произошло за семнадцать лет до описываемых событий… Стоп! (Недоуменно.) Как это событие произошло, когда я его сейчас описываю? А, флешбэк… Все понятно, так бы сразу сказал. Но почему два раза слово «событие»?
Хватит, Голос За Кадром, уймись!
Я поступил на исторический факультет МГУ, и у меня остается месяц жизни в нашем желтом дворе, что в переулке Вечность. Никогда, никогда, никогда больше я не вернусь в Таганрог.
Оглядываюсь на здание вокзала.
Оно у нас причудливое. Было построено в конце XIX века по проекту Шехтеля в стиле ля-рюс. И прибывший на открытие министр путей сообщения Витте каркающим голосом объявил его «лучшим вокзалом юга Европы». Во время Гражданской войны тут засели белогвардейцы во главе с Колчаком. Вокзал стал их последним бастионом. Колчак приказал держаться, хотя понимал всю безнадежность своего гордого плана. Красные, которыми командовал лично Сталин, сбрасывали на мятежный вокзал бомбы с аэропланов. Финал известен: Колчак был взят в плен, Сталин был награжден орденом «Боевого Красного знамени».
Новый вокзал доверили спроектировать самому быстродействующему московскому архитектору Мельникову. Тот создал мужественный конструктивистский проект, он и поныне входит во все учебники по истории архитектуры. Стали сносить останки поверженного вокзала, и вдруг в «Гудке» появился фельетон Ильфа и Петрова «Сносороги». Достаточно было упомянуть, что эти руины штурмовал Сталин. Уцелевшую пока половину вокзала оставили и отреставрировали, вторую выстроили по проекту Мельникова.
— А что, не такой уж ты теперь и болван! — улыбается Карамзин, и на его треснутых губах снова проступает кровь, как пурпурный сироп сквозь свернутый бабушкин блин. — Про вокзал забавно придумал. Это точно импровизация, не заучивал в дороге?
— Нет, что ты!
— Не зря тебя учил я. А ты знаешь, я вычислил, что Таганрог — столица мира.
— Как это?
Карамзин погружает руку в сумку, что висит у него на плече (эта сумка, с надписью «Москва-80», была у него еще тогда, в наши «желтые» годы. Теперь восьмерка стерлась. Осталась Москва «нулевая».) и достает толстую тетрадь с дерматиновой обложкой.
— О! У тебя новая тетрадь!
