Старый Хрофт возвращается домой. Ему предстоит созвать в Валгаллу всех, кто сможет встать рядом с его сородичами; но не только.
Он потерпел неудачу с привычным и знакомым. Не поведали нужное руны; пронзённая Гунгниром грудь тоже не дала исчерпывающего ответа. Отделался пустыми словами Мимир. Так ли важно теперь, мог или не мог вторично принести себя в жертву самому себе Один? Заветное знание не обретено, и это единственное, что имеет значение.
С каждым мгновением гнев кипел всё сильнее и сильнее. Против него все и всё. Что ж, когда привычное и «правильное» подвело, само время обратиться к «неправильному».
Старый Хрофт резко натянул поводья. Нет, он не станет возвращаться в Асгард, не сможет смотреть в глаза семье асов. Он отправится к Лаувейе, и доведёт начатый над льдами разговор до конца.
Вот и знакомые льды, покрывшие холодное северное море, вот и заснеженные горы, скрытые вечноклубящимися тучами. Снег сеет и сеет над Ётунхеймом, словно здесь никогда не бывает лета. Но инеистым великанам он милее тепла и солнца.
Распахнуты чёрные утробы вулканов, дышит жаром подземный огонь. Дым смешивается с густыми облаками, серыми, словно плащ нищего. Один направляет бег восьминогого жеребца, с ходу бросая его вниз. Где искать мать Локи, он знает точно.
У распахнутого зева пещеры, где в темноте мерцало багрово-алым, застыла женская фигура, высокая и статная, но отнюдь не великанша. До земли стекают по спине огненно-красные волосы, вьющиеся, словно языки пламени. Женщина в лёгкой расшитой безрукавке и длинной юбке, расшитой по подолу силуэтами бегущих оленей. Она стоит, уперев левую руку в бок и подняв правую, словно приветствуя редкого гостя.
Слейпнир весело заржал. В конце концов, кому не приятно оказаться в гостях у собственной бабки.
Копыта взрыли снег, Один спешился. Гунгнир взят наперевес.
Прежде чем в дом
войдёшь, все входы
ты осмотри,
ты огляди, —
ибо как знать,
в этом жилище
недругов нет ли.
— Я ждала тебя, Отец Богов.
— Поклон и почтение хозяйке дома сего, — Старый Хрофт слегка наклонил голову.
— Поклон и почтенье гостю, да не побрезгует он угощеньем троллквинны.
— Не побрезгую, Лаувейя.
— У нас едва ли будет много времени. Мои сородичи скоро узнают, кто завернул к моей пещере.
— Твой муж, Лаувейя…
— Он давно уже в иных областях. Хочу верить, что не в Хель. Куда уходят гримтурсены после смерти, ведомо ли тебе это, Отец Дружин?
Один покачал головой.
— Их нет в Валгалле, за то готов ручаться. Но, когда моего престола достигают вести из царства мёртвых, там ничего не говорится о великанах, для них словно бы предназначена иная судьба.
