— Я сказал тебе все нужные слова, бог Один. Если ты не понял их, то в этом я не виновен. Владыке Асгарда не растолковывают простейшее, словно неразумному дитяти. Я оскорбил бы тебя подобным.
— В сражениях и на войне слова — твоё оружие. Они должны разить, а не слагаться в причудливые узоры.
— Ты прав, — вдруг согласился ётун. — Оружие должно разить. И слова мои способны именно разить, хотя ты этого и не увидел. А что касается узоров… острие клинка не испортит резьба на рукояти.
— Рукояти лучше бы оставаться простой и обтянутой доброю кожей, чтобы не скользила рука. Есть ли там узор, нет ли — воину, погибшему, потому что шип раны вывернулся из ладоней, всё равно. Впрочем, мы опять ударились в игру слов, достойный хозяин. Я возвращаюсь в Асгард.
— Лёгкой дороги тебе и Слейпниру, — усмехнулся великан.
(Комментарий Хедина: Мимир. Мимир, каким я его помню. Что ж, за все прошедшие годы [тысячелетия по счёту Хьёрварда] он изменился мало, я бы даже сказал — совсем не изменился. Пожалуй, со временем характер у него даже слегка улучшился. Во всяком случае, окажись на месте Старого Хрофта, к примеру, мой названый брат Ракот — то не миновать бы хорошей потасовки. Чем больше я читаю книгу Одина — тем больше вижу прямую связь с нынешними временами и теми, что, боюсь, неизбежно настанут. Не знаю, как сложилась судьба Гулльвейг, но, полагаю, ничего хорошего Древним Богам от неё не было.)
Советы мои,
Лоддфафнир, слушай,
на пользу их примешь,
коль ты их поймёшь:
с чародейкой не спи,
пусть она не сжимает
в объятьях тебя.
Расставшись с Мимиром, Один летел обратно, мало что замечая по сторонам. Старого Хрофта душил гнев. Проклятый хитрец! Болтал, болтал, да так ничего и не выболтал. Ничего не сказал ни по доброй воле, ни без оной. С чем пожаловал, с тем и домой пришлось отправиться.
Нет, одну вещь не в меру разговорчивый великан поведал правильно. Он, Один, обязан был это провидеть сам, а так… Да, нельзя дважды принести себя в жертву. Пронзённый копьём и повешенный на дереве должен умереть медленно и мучительно, если только он не бог Один.
Выхода нет, мрачно сказал он себе. Тебе предстоит показать всем, что ты — истинный бог, нет, не «отыскав» выход, а прорубив себе дорогу, если надо — то и через каменную стену.
На равнинах Иды сейчас наступает рассвет. Луна покидает небеса, уступая место дневному светилу. Свернулся огромным серебристым клубком Лунный Зверь, неведомый первомаг, у которого учатся — или учились — самые первые шаманы людей и гоблинов, когда их дикие племена, больше похожие на звериные стаи, бродили по обширным равнинам Хьёрварда.
