— Что ж, это отрадно. Обидно было бы променять даже инеистый Ётунхейм на вечный мрак у Хель.
— Едва ли тебе пришлось бы так уж плохо у собственной внучки. Она уж наверняка подыскала б тебе местечко поблизости от собственного трона.
Лаувейя едва заметно улыбнулась.
— Хель славная девочка, только ей уж очень не повезло с родителями. Садись к столу, Отец Богов. Отведай моего угощения. Немногие в Ётунхейме могут похвастаться, что потчевали самого владыку Асгарда.
Круглый каменный стол, столешницу не смог бы поднять и силач Тор. Огромный очаг из диких валунов, жарко пылает огонь, дым уходит вверх, там в своде пещеры, покрытом копотью, пробита шахта. Каменный пол застлан грубой холстиной, устье пещеры завешивается тяжёлым меховым пологом. По стенам черепа жутких чудовищ — с рогами, клыками и бивнями.
Тяжело ступая, появились две молодых великанши — ростом почти под свод пещеры — и сноровисто подали огромного вепря, жаренного целиком.
— На них ты заклятие не накладывала, — заметил Старый Хрофт, глядя, как хекса ловко разделывает кабаний бок острейшим ножом, явно гномьей работы.
— Не накладывала. Не собираюсь тебя обманывать, Отец Дружин. Мой облик — лишь дань вежливости. Негоже хозяйке нависать над гостем, мужем и воином, подобно башне. Но взгляд твой, владыка Гунгнира, без труда проникнет за завесу моего чародейства, и ты увидишь меня такой, какова я есть.
— К чему мне это? — Один проголодался, а вепрь оказался превосходным, нежным, словно молодой поросёнок. Чего никак не ожидаешь от матёрого зверя. — Я пришёл говорить с тобой, Лаувейя, ибо в наших интересах, и для блага как Асгарда, так и Ётунхейма с Митгардом и даже Муспеллем — понять друг друга.
— Я почтительно внимаю могучему Отцу Богов, — великанша склонила голову, огненные кудри плеснули по столу.
— Девять ночей висел я на священном древе, хозяйка. Девять ночей я вглядывался в начертанные гримтурсенами руны и вспоминал твои слова. Укор был в них, укор и горький упрёк. Что ж, кто бы ни изрёк справедливое, иным оно не станет, даже если тебе не нравится говорящий. Я прозрел надвигающуюся на нас опасность. И сейчас прошу тебя, Лаувейя, мать Локи и бабка Хель, ответь мне правдиво. Видела ли ты тех, что вторглись в области нашего мира?
— Хорош ли вепрь, достойный гость? По вкусу ли пиво? Великаны не держат вина, ты ведь знаешь.
— Хекса, ты могла бы и отступить от закона гостеприимства, — буркнул Один. — Да, мне всё по нраву. Благодарю тебя. А теперь ответь на мой вопрос. Ибо, если гость спрашивает…
