Удовлетворенно кивнув, он поднялся, достал желтую папку с делами и начал «обстреливать» Оливера короткими вопросами.
— У нее есть другой мужчина?
— Я так не думаю.
— А разве кто-нибудь когда-нибудь так думает? Может быть, женщина?
— Нет.
— Какое у вас совместное имущество?
— В первую очередь дом, весь антиквариат в нем, ну и другие вещи, фактически все, что там есть. Мы вкладывали в него все, что зарабатывали. Могу без преувеличения сказать, что дом стоит по крайней мере полмиллиона долларов, и столько же, если не больше, — весь антиквариат. Боже мой, как мы могли растерять любовь, живя в таком сказочном месте? — его взгляд выражал искреннее недоумение.
Гольдштейн кивнул с видом психолога, который внимательно выслушивает пациента, рассказывающего о своей жизни.
— Вы уже решили, куда вы переедете, мистер Роуз? — резко спросил Гольдштейн, и нотки понимания исчезли из его голоса.
— Я… нет, не знаю… У меня не было времени подумать об этом. Я, правда, не имею ни малейшего представления. Единственное, в чем уверен, — с детьми у нас проблем не возникнет. Я хорошо зарабатываю и хочу, чтобы они ни в чем не нуждались. Поэтому готов выплачивать хорошие алименты.
— А как насчет дома? — спросил Гольдштейн.
— Не знаю. Думаю, что должен требовать половину его стоимости. В конце концов мы строили его вместе. И его половина уж наверняка принадлежит мне, а это меня вполне устраивает.
— Вы хотите получить развод на хороших условиях или предпочитаете сентиментальничать? Если вы такой сентиментальный, то вам вообще не следует разводиться. Видит Бог, я был бы рад, если бы вы передумали. Я питаю искреннее отвращение к ситуациям, в которых детям приходится мотаться туда-сюда, словно они переносной багаж. Дети заслуживают лишь brucha, — он посмотрел на Оливера и снова покачал головой. — Я имею в виду быть благословенными и счастливыми.
— Послушайте, Гольдштейн. Это не моя идея, — Оливер почувствовал, как к его лицу приливает кровь.
— Я понимаю, — адвокат взмахнул пухлой ладонью. — Вам надо успокоиться. Не стоит волноваться. — Оливер почувствовал, что Гольдштейн забирает дело в свои руки.
— Я понимаю, к чему вы клоните, — раздраженно проговорил Оливер, — вы хотите, чтобы все прошло тихо и мирно и скорее закончилось. Никаких проблем. Никакой головной боли. И щедрый счет впридачу.
— Если бы вас только слышал Господь.
— Она, наверное, хочет того же самого.
— Этого никто не может знать наверняка, — ответил Гольдштейн. — Вот, кстати, первое правило, которого необходимо придерживаться при бракоразводном процессе. Не будь ни в чем уверен. Развод сводит людей с ума.
